Отец Антоний Шувакин: «Расту вместе с детьми»

Мы продолжаем проект «Батюшки» по благословению епископа Петропавловского и Булаевского Владимира. Предлагаем вашему вниманию второе интервью цикла, — с отцом Антонием Шувакиным, клириком Храма Всех Святых в Петропавловске.

Семья иерея Антония — абсолютно счастливая многодетная семья, живущая в типовой трехкомнатной квартире. Восемь детей: Мария, 18, Димитрий, 17, Максим, 15, Иван, 13, Андрей, 11, Никита, 3, Сергий, 1 год и Елизавета, 4 месяца. Жизнерадостная матушка Ирина, которой, похоже, в принципе не понятно, что значит надолго впасть в уныние: «Ну, хорошо, впаду я в это уныние, а кто домом и детьми заниматься будет?». Кот Черныш, невозмутимый, как Джеймс Бонд: «он у быстро нас научился выживать в условиях многодетной семьи».

В моей практике такое бывает редко, если никогда еще, — интервью на семь голосов. Это при том, что старших сыновей дома застать не удалось — мальчишки увлечены футболом и занятиями в военно-спортивном клубе «Саланг». К вечеру с непривычки разболелась голова, и я лишний раз утвердилась во мнении: гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей.

О том, как восхитительно неисповедимы пути Господни, как преодолевать подводные рифы приходской жизни и как научиться доверять Богу — наша сегодняшняя беседа с батюшкой Антонием и матушкой Ириной.

Долгий путь к священству

Батюшка Антоний: — Мои родители — переселенцы из России. Я родился в Ярославле. Мама со мной маленьким на руках приехала к мужу в Казахстан, здесь и осели, в городе Сергеевка. Так получилось, что я один у родителей. «Ген многодетности», видно, у нас в роду присутствовал: у мамы в семье было восемь детей, у отца пятеро.

Отец и мать — люди не церковные. Дома тоже не помню, чтобы молились. Но у мамы был большой интерес и уважение к вере всегда. Она рассказывала, что будучи беременной, часто ездила по церквям, в Ярославле их много, повинуясь некоему внутреннему зову. Думаю, и мне он предался, с детства было ощущение, что Бог — это то, что я знаю очень давно, Кто-то совсем не чужой и не чуждый. Алтарничать я начал класса с 9-го. Было начало 90-х, храм в Сергеевке переделали из кладбищенского сарая, где местные копачи хранили свой инструмент. Облагородили помещение, устроили алтарь и стали служить службы.

— Чтобы простой мальчишка из неверующей семьи пошел трудиться в церковь, с ним должно что-то случиться. Ну или, как минимум, рядом должен быть кто-то, кому хочется подражать...

— У меня был друг Сергий, мы с ним с уроков, помню сбегали, чтобы в алтаре помогать. Был еще парнишка в нашей компании — Александр. Он в церкви работал, но скрывал это. Постоянно куда-то уходил, когда мы планировали наши дела или игры. Спросишь, куда идешь — отмалчивался. Однажды я крепко пристал к нему с расспросами, и он открылся: в церкви работаю. Ну и все: я тоже хочу!

Никогда не забуду, как впервые увидел священника. Батюшка в черной рясе шел мимо нашего дома, нес церковный подсвечник, ряса развевается от ветра. Я даже рот открыл: кто это? что это? Словно кожей почувствовал, что потаенное, неоткрытое существует совсем рядом. Это был отец Александр (Рябцев), один из первых учителей в вере.

Сейчас понимаю отчетливо, что и тогда, и всегда искалось в жизни что-то главное. Вот эта смутная тоска по высшей цели. Вслед за юношеским идеализмом последовал долгий период неустройства, когда я, как думал, отказался о мечты о священстве навсегда. Да и с матушкой стали дружить, и она заявила: «Будешь священником — замуж не пойду!».

— Почему?

Матушка: — Да ту все вместе смешалось: и боязнь ответственности, и предубеждение какое-то, и нежелание строить семейную жизнь под прицелом стольких глаз.

Батюшка: — У нас путь к священству долгий получился. Поженились мы в 20 лет. Пятерых детей родили, жизнь, казалось, стала строиться вокруг мирского. Я закончил медицинский колледж и стал работать по специальности. В душе же какой-то буравчик: надо бы вернуться в церковь. Потом я, кстати, нашел ответ, почему в жизни так было. Если бы я пошел в священники сразу — не выдержал бы многих искушений в сане.

— Выходит, рукоположили вас уже достаточно зрелым человеком, главой многочадного семейства?

Батюшка: — Ну, я и тогда осторожничал. Однако нет-нет, да «звоночки» шли. Когда в медицинском колледже учился — было нас три товарища из Сергеевки. Все верующие, один уже твердо хотел священником стать. И вот он приходит как-то, говорит: в Храме Всех Святых — престольный праздник, надо бы потрудиться. Мы отправились. После службы настоятель — отец Виктор (Михейкин) — приглашает в свечную лавку и говорит: выбирайте каждый себе любую книгу, которая понравилась, а я вам на память подпишу. Моему другу, который к священству готовился, вручает, а я: «Батюшка, это моя книга». Он еще так внимательно глянул: «Твоя? Правда?». «Правда», — говорю. «Ну бери, раз твоя». Раскрываю, а там — напутствие: «Нести с твердостью Крест Божий».

Рукоположили меня в диаконы в 2011 году, и я тогда для себя решил, что это будет мой потолок в Церкви. Позже перевели в Всесвятский храм к отцу Виктору, и дело было за малым: дождаться, когда он станет епископом и сам же меня рукоположит. (улыбается).

— Удивительная история. Хотя для утвердившегося в вере человека как раз обычное дело: доверять промыслу Божию. Только легко сказать, а как на практике научиться?

Батюшка: — Ну, прежде всего, понять раз и навсегда, что обстоятельства — они никогда не бывают от фонаря, грубо говоря. Утром проснулся, попроси благословения у Бога на новый день, и в процессе постоянно напоминай себе, что вот это событие, этого человека, это испытание, эту радость — Господь тебе лично послал. Хулишь и ропщешь почему? Потому что не веришь, что это послание тебе от Бога.

Десятеро в квартире, не считая кота

— Многодетная семья — это такое мифологизированное явление. Один из расхожих штампов гласит, что трудно бывает до третьего-четвертого ребенка, а потом все якобы идет по накатанной.

Матушка: — Не знаю, у кого как, у нас с точностью до наоборот. Поначалу было легко. Молодые, энергичные, жили в деревне, рядом обе бабушки. Бабушка придет, парочку детей к себе заберет на целый день, одна, другая. Это сейчас тяжеловато стало. Зимой то морозы, то грипп, — малыши целыми днями в четырех стенах. У старших свои проблемы: приходят из школы, им уроки надо учить, да и просто уединиться, бывает, требуется. Стараешься создать всем условия, насколько это возможно.

Батюшка: — В молодости многие вещи просто в голову не берешь. Осознанное отношение к отцовству пришло с рождением шестого ребенка, Никиты. Даже не с рождением, а еще раньше. С Никитой я впервые стал разговаривать, когда он еще в животе был. Есть известная притча, что ребенка поздно воспитывать с рождения, надо бы с самого зачатия. Это так верно. Но с каким опозданием я к этому пришел.

Матушка: — Никита у нас долгожданный. До него был перерыв в целых восемь лет, и честно сказать, уже думали, что все. Да и не планировали больше малышей-то. А Господь распорядился иначе. Ждали его, как первенца, волновались, как пройдут роды. Кроватку с балдахином купили, хотелось, чтобы все красиво было. Никитка, как царь, все внимание ему. Правда, «царил» он недолго, два года, пока не родился Сергий. В многодетной семье дети быстро усваивают, что с младшими надо делиться и не только конфетами, но и родительским вниманием.

Батюшка: — А Лиза у нас появилась, благодаря Матронушке. Как-то поехали в село Карагога вместе с кумовьями, послужить панихиду на могиле их родителей, и зашли поклониться блаженной Матроне в одноименный храм. Матронушка, — прошу, — если у нас еще будут дети, то пусть будет девочка, очень уж дочку хочется. Ну, блаженная Матрона всегда быстро на просьбы откликается, это всем известно (улыбается).

— Какую роль в вашей семье играет общая молитва?

Батюшка: — Стараемся молиться по вечерам всей семьей. Утром, к сожалению, это пока нереально. Пусть будет небольшое правило, но оно будет. Малыши рядом играют, это лишь кажется, что они своим заняты, на самом деле, впитывают как губки.

Матушка: — Особенно важно молиться беременной женщине. В роддоме каких только тяжестей не насмотришься, но если молитвы не оставляешь — Божья Матерь все управит, по себе знаю. Хотя мне дети легко и быстро не давались, пожалуй, кроме последней, Лизы. Но все здоровые рождались, слава Богу.

— Матушка, у вас есть материнский тайм-менеджмент? Железное правило, которое нельзя нарушать?

— Обязательный сон-час днем. (смеется). Маме тоже надо отдохнуть. Как все успевать? Наверное, никуда не спешить. И еще — уметь распределять обязанности на всех членов семьи, потому что тебя одной просто не хватит.

— За что вы благодарны своим детям?

Батюшка: — Наверное, за то, что в них я вижу себя и за то, что вместе с ними расту. Это же только кажется, что отец детей воспитывает, на самом деле, воспитываешь сам себя вместе с детьми.

— Батюшка, что вы можете посоветовать молодым родителям, которые приняли многодетность как непременное условие православной семьи, но пока не в силах победить вполне естественные страхи и сомнения?

— Для нас вопроса не стояло: религиозность религиозностью, а совесть совестью. Человек должен этот момент понимать: не вмешивайся туда, куда тебя не просят, не нарушай цикл жизни. Это должно вызывать страх и трепет: как? человеку туда вмешиваться? В святая святых?!

Не забывать, что семья — это мученичество в его самом правильном, высоком смысле. Учиться отсекать свою волю, жертвовать собой ради других. Мы все к этому призваны — и верующие, и неверующие. Верующему же намного проще. Опыт всей Церкви тебе в помощь — ты за ним, как за каменной стеной.

Человек — он ведь, на самом деле, все знает, только надо немного успокоиться, помолиться, и все поймешь про себя. Поймешь, чего от тебя жизнь ждет, Бог ждет. Ты только не бойся.

— Вы вдесятером проживаете в типовой трехкомнатной квартире. Неужели от государства не положено более просторное жилье, ведь матушка награждена подвеской «Алтын алка» (награда Республики Казахстан для многодетных матерей. Подвеской «Алтын алка» награждаются матери, родившие и воспитавшие семь и более детей, — прим. автора).

Матушка: — Хотелось бы, конечно, собственный дом в Петропавловске, но это для нас пока недостижимая мечта. На увеличение жилплощади мы имеем право лишь в порядке общей очереди. В праве на льготную очередь как многодетной семье нам отказали, сославшись на то, что у меня есть дом в Сергеевке, подаренный родителями. Хотя акт дарения не должен учитываться. Можно, конечно, попробовать обжаловать. Но как представишь себе эти хлопоты по обжалованию — так желание и улетучивается.

Вместить благодать и не сгореть при этом

— Давайте поговорим о проблемах современной приходской жизни. Почему многие верующие надолго «застревают» на стадии ритуального благочестия?

Батюшка: — А так проще. Соблюдаешь обряд и видишь себя праведником. Это удобно имитировать. А какой ты в поступках — здесь ты уже никого не обманешь. Человеку порой страшно заглядывать внутрь себя, потому что для этого нужно большое мужество. Апостол Павел учил: «Носите бремена друг друга и тем исполните закон Христов». Обрядовость как внешнее проявление нашей веры очень важна, но не стоит забывать, что это внешнее проявление.

— Многие сетуют, что с исчезновением института духовничества, когда христианин окормлялся у одного духовника в течение всей жизни, о серьезном духовном возрастании можно только мечтать.

— Если Господь захочет дать тебе ответ, Он уж найдет способ. Хоть через ту же ослицу. Хочешь получить ответ — чаще читай Евангелие. Многие миряне настолько боятся ответственности, что по самым, порой, ничтожным поводам бегут испрашивать благословения у священника «Батюшка, благословите домой пойти!». Как будто без благословения с ними что-то нехорошее обязательно по дороге случится. Благословение надо просить на духовные вещи. Благодать дается либо труды, либо за благословение по вере.

— Главная цель христианской жизни, учил Серафим Саровский, — стяжать благодать Святого Духа. Как почувствовать ее: по особому эмоциональному состоянию или же по неким нравственным изменениям в себе?

— Известно, что у преподобного Серафима Саровского лицо сияло нестерпимым светом. Но для этого нужно быть Серафимом Саровским. Мы же зачастую действие благодати в нас не узнаем. Ее могут увидеть и почувствовать окружающие. Господь дарует каждому столько благодати, сколько человек готов вместить и не сгореть при этом. Даже причастие на каждого действует по-разному. Кто-то ощущает прилив сил, необходимых, чтобы пережить трудности и испытания. А для кого-то, напротив, начинается полоса испытаний, скорбей. Бог поругаем не бывает.

— О скорбях. Их присутствие в жизни мы склонны расценивать как наказание и гнев Божий. А счастье в его общепринятом наборе (здоровье, достаток, удачливость в делах) — как очевидный знак покровительства Свыше. Правильно ли это?

— Но что понимать под счастьем? Можно быть с виду весьма благополучным, но при этом чувствовать себя внутри глубоко несчастным человеком. А внешне, казалось бы, несчастная жизнь приводит к таким духовным прорывам! Когда смотришь и думаешь: вот оно, присутствие Бога в человеке!

У меня пред глазами пример моей сестры. У нее ребенок — глубокий инвалид, после родовой травмы девочка в свои 14 лет не ходит, не говорит, не сидит, только лежит и все время плачет. Со стороны посмотришь и подумаешь, как мать живет в таком-то аду? А мать — очень деятельная жизнерадостная женщина, у которой серьезные планы на жизнь вообще-то. Чем больше она отдает себя в жертву — тем больше она приобретает.

У каждого свои скорби. Когда человек внутренне соглашается со своими скорбями, принимает их безоговорочно — только тогда в нем рождается что-то иное, высшее, в результате чего он становится способен принять полноту Божества. Ты смиряешь, и в твоей жизни все очень быстро чудесным образом исправляется, испытания могут и затянуться, но ты в них уже не участвуешь своим глубинным существом. И окружающие со стороны смотрят и не понимают, почему этот странный человек так счастлив при такой-то беде? А человек просто живет уже в ином измерении.

— Кто для вас идеал покаяния?

— Отец Иоанн Кронштадтский. Его дневник «Моя жизнь во Христе» — школа покаяния для всех пастырей. Пример безжалостного бескомпромиссного отношения к себе для любого христианина. «Я часто недостойно и неискренне служу», — и это пишет человек, у которого Огонь в Чаше пылал.

Когда пастырь исповедует прихожан, он в каждом открываемом ему грехе видит свой грех, как в зеркале. И осуждает этот грех, прежде всего, в себе самом. Тогда все будет нормально. А ближнего осуждать — только благодать терять.

Беседу вела Вера Гаврилко.
Фото автора.