Толкование Евангелия от Матфея 27 глава

СТИХ 1: Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти;

Это было второе заседание Синедриона. Первое было после полуночи, а второе с наступлением дня. Судебные процессы в Синедрионе проходили так: судьи рассаживались полукругом, чтобы можно было видеть друг друга. Два судебных писца стояли перед ними, один справа, другой слева и записывали: один-слова оправдывающих, другой-слова обвиняющих. И три ряда учеников сидели перед ними. Каждый знал свой место. В случаях, когда дело шло о жизни и смерти, были предписаны особые формы процедуры и объявления приговора. Судьи должны были сходиться парами, не пить вина, есть поменьше, обсуждать дело всю ночь, а на следующий день вставать рано и приходить в суд. Если двенадцать судей оправдывали, а одиннадцать обвиняли, то подсудимый считался оправданным. Если одиннадцать оправдывали, а двенадцать обвиняли, то этого было недостаточно для обвинения, которое могло состояться только в том случае, если к числу обвинителей присоединялись ещё два голоса. В праздники и особенно в субботы не могло быть никакого суда. Также и уголовные дела не могли рассматриваться перед субботой или праздником. Все эти постановления отличались гуманностью. Но они были нарушены полностью во время суда над Христом. О вторичном допросе Христа ничего не известно. Может быть, его совсем не было. Заключение указывается только Матфеем, что члены Синедриона положили предать Христа смерти. Но ниоткуда не видно, чтобы с самого начала предполагалась крестная казнь(распятие).

СТИХ 2: и, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.

«Благомыслящие члены Синедриона, - говорит архиепископ Иннокентий Херсонский,-или не были при настоящем решительном осуждении Господа, или вынуждены были молчать». Их честный голос только повредил бы им, ничего не сделав для пользы невинно Осуждённого. Относительно Иосифа Аримафейского прямо указывается в Евангелии от Луки, что он не участвовал в настоящем приступном совете и беззаконном деле Синедриона.

Слово и связав Его показывает, что Спаситель во время суда в Синедрионе был развязан. А потом, после окончательного приговора, Его опять связали. Причина представления Иисуса Пилату заключалась в том, что с того времени, когда Иудея вместе с Самарией и Идумеей стали римскими провинциями, у евреев было отнято право меча и право жизни и смерти. То есть, евреи не могли сами привести в исполнение своего смертного приговора и должны были утвердить этот приговор у римского чиновника Понтия Пилата. Пилат довольно долго правил Иудеей. Он был пятый прокуратор Иудеи. Филон Александрийский обвиняет его во взяточничестве, насилиях, хищениях, бесчинствах, нерассудительных и частых убийствах, бесконечных и невыносимых жестокостях. Сведения о Пилате, сообщаемые в разных местах у Иосифа Флавия и в самом новом Завете подтверждают эти сведения Филона. Поэтому члены Синедриона прекрасно понимали, к какому человеку они обращаются за утвердительным приговором. Он был назначен на должность прокуратора императором Тиберием в 12 год его царствования (26 год по Р.Х.). В конце 36 года по жалобе самарян, принесённой римскому легату Вителлию, Пилат был отставлен им от должности и послан в Рим для суда. Он прибыл в Рим вскоре после смерти императора Тиберия и сослан в заточение в г.Виенну[U1]  в Галии. Здесь, в заточении, по показаниям церковного историка Евсевия, он лишил себя жизни в царствование императора Кая.

В Евангелии от Матфея Пилат называется игемон-вождь.Отсюда наше слово игумен.

СТИХИ 3,4: Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осуждён, и, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам.

О гибели Иуды рассказывается у Матфея и в книге Деяния святых апостолов(1,18-20). Не подлежит сомнению, что обе эти книги Нового Завета рассказывают об одном и том же событии. Но в подробностях оба рассказа совершенно различны. Деяния, например, повествуют: но приобрёл землю (Иуда) неправедною мздою, и когда низринулся, расселось чрево его, и выпали все внутренности его; и это сделалось известно всем жителям Иерусалима, так что земля та на отечественном их наречии названа Акелдама, то есть, «земля крови».

О том, что Иуда возвратил сребренники первосвященникам и старейшинам, бросив их в храме, в Деяниях, как видите, ни слова. Напротив, сообщается, что Иуда сам купил на эти деньги поле. Рассказы о смерти Иуды тоже различны. По Матфею,-он удавился.

СТИХ 5: И, бросив сребренники в храме, он вышел, пошёл и удавился.

По Луке-низринулся, расселось чрево его… О различии этих рассказов спорили толкователи. Объясняется такое отличие повествования о гибели Иуды следующим образом: дело в том, что ни Матфей, ни Лука, ни другие апостолы не были очевидцами гибели Иуды, и потому в своих рассказах передали только те сведения, какие распространены были в народе. Твёрдо установлено, что «земля крови» в обоих рассказах есть одно и то же. Иуда, вероятно, сам купил землю, как только получил деньги за предательство (в среду или в четверг). Но вскоре после того он отказался от своей покупки, ещё не уплатив денег. Он принёс их к первосвященникам, затем пошёл и удавился. Весьма вероятно, что Иуда умер на купленном им поле. Это могло дать повод первосвященникам купить именно то поле, где удавился Иуда. В третьем стихе написано: и раскаявшись, возвратил тридцать сребренников… Точнее было бы перевести то греческое слово, которое здесь стоит, не раскаявшись, но одумавшись. Потому что, если бы Иуда действительно раскаялся, то был бы прощён, как и Пётр. Когда Иуда увидел, что Спаситель осуждён на смерть, то не раскаялся, не почувствовал сожаления, а только потерял последнюю надежду: ему не удалось пристать к первосвященникам и их партии. Дело было сделано, и он стал им совершенно не нужен. Апостолы также не могли теперь вернуть его в свою общину. В результате Иуда остался наедине с самим собою и своими деньгами. Он был совершенно один в этом мире, и одиночество его было страшно. При таких обстоятельствах преступление его принимало в его глазах всё более и более чудовищные размеры.  Начало казаться ему таким, каким на самом деле было, без всяких прикрас, перетолкований и оправданий. До своего преступления он мечтал о наживе и расположении важных и влиятельных лиц. Но как только это всё было совершено, все миражи исчезли, остался один только смрад. Христос был осуждён на смерть и предан Пилату. От Него Иуда не получил никаких обид. Христос постоянно склонял его к исправлению, давал ему возможность остановиться на этом погибельном пути. Он начал вспоминать и размышлять обо всём этом и почувствовал весь ужас своего положения. Для Иуды сделался невыносимым весь его душевный смрад. Он препятствовал даже его действительному покаянию. Так в аду будут чувствовать себя осуждённые. И Иуда идёт к первосвященникам с простым предложением: взять назад деньги. Тем самым он хотел хоть сколько-нибудь смягчить своё преступление: согрешил я, предав кровь невинную,-его слова первосвященникам. Нет никаких следов, чтобы это покаяние Иуды было вполне искренним. Так, обыкновенно, говорят люди, называющие себя грешными, но не чувствующие и не переживающие подлинного раскаяния. На глазах Иуды совсем не заметно тех слёз, которыми обливался Пётр. Он шёл к первосвященникам получить хоть какое-то слово участия и поддержки, чтобы хоть сколько-нибудь охладить то пламя, которое сжигало теперь все внутренности Иуды. Но встретил здесь только холодное и безучастное отношение и к себе, и к своему делу, равнявшееся полному презрению. Враги Христа нисколько не раскаивались в том, что предали Его Пилату. Они считали, что так должны думать и все остальные, причастные к этому делу. В том числе и Иуда. Если же он теперь думает иначе, считает, что согрешил сильно против Иисуса, то первосвященникам нет до этого никакого дела. Пусть теперь сам выпутывается и разбирается со своими внутренними страданиями. Никто не принуждал его к предательству. Если бы он не сделал этого, то Христа всё равно можно было бы взять после праздника. Тогда вышло, может быть, даже лучше. Иуде дали понять, что он всего лишь маленький человечек, ничтожная спица в огромной колеснице, слабая пружина в заведённой машине. Иуда понял, что совершил проклятое дело, и ему ничего не остаётся более, как наложить на себя руки. В Законе сказано: проклят, кто берёт подати, чтобы убить душу и пролить кровь невинную. И весь народ скажет: аминь (Втор.27,25).

После этих слов первосвященников: что нам до того? Смотри сам-Иуда пришёл в крайнее негодование и раздражение. В руках он держал все тридцать сребренников. Он поднимает их и швыряет с такой силой, что некоторые из монет долетают или докатываются до двора священников, до самых дверей. Затем Иуда быстро удаляется, приходит на сторгованную им землю, снимает с себя длинный ремень, привязывает его к какому-то дереву и удавливается. Мёртвое тело Иуды сначала висело на дереве, потом сорвалось и упало в какую-то пропасть и разбилось так, что выпали внутренности. Так закончилась эта страшная история.

СТИХ 6: Первосвященники, взяв сребренники, сказали: непозволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови.

Толкует Иоанн Златоуст: «Сами видят, что купили убийство, и потому не положили деньги в сокровищницу: вот свидетельство против них и обличение в мерзости. Как поразительно это оцеживание комара-соблюдение ничтожного предание старцев о чистоте монеты, и поглощение верблюда,-страшное злодеяние Христоубийства.

Таким образом, деньги опять оказались в руках первосвященников. Они купили на них неповинную кровь Христа, и деньги к ним возвратились. Смысл в том, что невинной крови нельзя купить ни за какие деньги. Деньги сами по себе не были нечистыми, но их не дОлжно было класть в церковную сокровищницу, потому что есть Ветхозаветное предписание по этому поводу: Втор.23,18: Не вноси платы блудницы и цены пса в дом Господа, Бога твоего…ибо то и другое есть мерзость перед Господом…

Подобравши деньги, враги Христа начали рассуждать о том, на какое дело их употребить. Они принадлежали Храму, из Храма были взяты и в Храм возвратились. Но это была цена за кровь, поэтому их нельзя было опускать в корвану-церковную сокровищницу. Корвана-это по-арамейски, как и авва, голгофа, акелдама.

СТИХИ 7,8: Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников, посему и называется земля та «землёю крови» до сего дня.

Куплена была известная жителям Иерусалима земля горшечника-пустое безлюдное место, которое находилось на юге от Иерусалима, за долиной Гинном. Здесь добывали глину для производства глиняной посуды. До начала 18 века там погребали странников, скорее всего пришлых иудеев, которые умирали в Иерусалиме во время паломничества. По-арамейски «земля крови» и звучит акелдамА. Это в книге Деяний (1,19).

«Название места,-говорит Златоуст,-громче трубы возвещает всем о гнусном их убийстве. Если бы они положили деньги в сокровищницу, то дело не обнаружилось бы так повсеместно. Но, купив землю, они сделали всё гласным и для будущих родов.» Совершив эту покупку Синедрион и не подозревал о том, что исполнил одно из древних пророчеств, в позор себе и в похвалу Иисусу.

СТИХИ 9,10: Тогда сбылось речённое через пророка Иеремию, который говорит: «и взяли тридцать сребренников, цену Оценённого, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь.»

Приведённых евангелистом Матфеем слов у пророка Иеремии нет. Они есть у пророка Захарии (11,12-13). В чём дело? Евангелист ошибся? Существует множество попыток объяснения этого факта. Одно из объяснений состоит в следующем. Доказано библейскими исследованиями, что главы 9, 10 и 11 пророка Захарии были написаны гораздо раньше времени Захарии и что слова, произнесённые пророком Иеремией, были помещены в книге Захарии, потому что передавались устно до времени Захарии, а потом вошли в его книгу. Поэтому Матфей указывает на первоначального автора пророчества. А вообще, о земле горшечника говорится только у Иеремии, а у Захарии говорится только о тридцати сребрениках. Получается, что евангелист Матфей взял часть пророчества у одного пророка, а другую часть у другого пророка, и получилось нечто комбинированное. Реальный же смысл слов евангелиста понятен: первосвященники и старейшины взяли деньги у Иуды, которые были ценой за кровь Христа. Затем они употребили их на покупку земли горшечника, и тем самым исполнили пророчество Иеремии. Дело в том, что у евреев все книги пророков начинаются с книги пророка Иеремии, и это их общее название.

СТИХ 11: Иисус же встал пред правителем. И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус сказал ему: ты говоришь.

В Евангелии от Иоанна всё это дело изложено гораздо подробнее, чем у синоптиков: Ин.18,28-37.

Иоанн Богослов пишет, что делегация первосвященников не вошла в преторию, чтобы не оскверниться, так как в этот день им надлежало есть пасху. Они остановились на Лифостратоне, то есть, на площадке перед дворцом. Здесь же находилось судейское кресло прокуратора. А сама претория-это роскошный дворец Ирода Великого, в котором сейчас жил Понтий Пилат. Члены Синедриона дали знать Пилату, что ожидают его по такому делу, которое не терпит отсрочки.  Войти во внутренние помещения претории Иудеям не позволял Закон, дабы не нарушить ритуальную чистоту. Закон предписывал евреям перед вкушением пасхи не соприкасаться и максимально удаляться от всего языческого, чтобы не оскверниться. Зная все эти предрассудки Иудеев, Пилат немедленно явился на Лифостратоне. Римский вельможа спросил их: «В чём вы обвиняете человека сего?» Члены Синедриона не ожидали такого вопроса. Они полагали, что Пилат просто утвердит их приговор и позволит им предать казни Иисуса. И притом такой казни, какую они укажут. Враги Господа надеялись, что их личная значимость и общественное положение послужат вместо всяких доказательств. Но Пилат именно допытывался, почему они привели Христа именно к нему. Взяли бы и судили Его по своим законам. «Но Его преступление,-отвечали обвинители,- требует смертной казни, потому что Он выдаёт Себя за Мессию, Царя Израильского. А нам нельзя никого предавать смерти без твоего, то есть, Пилатова согласия.»

Оставляя в стороне все обвинения в богохульстве, которые в глазах судьи-язычника не имело бы никакой силы, члены Синедриона разражаются против Иисуса Христа бурей ругательств, из которых можно было понять, что Христос обвиняется в следующем: будто Он возмущает народ, будто запрещает давать подать кесарю и будто называет Себя царём земным. Эта забота о выгодах кесаря из уст еврейских священноначальников показалась Пилату очень странной. А обвинение Христа в том, что Он претендует на звание царя Иудейского заставило Пилата увидеть здесь дело политической важности. Надо было лично приступить к допросу. Желая дать Подсудимому говорить свободно, дабы Его не перебивали и не перекрикивали, а также чтобы говорить с Ним наедине, без свидетелей, Пилат уводит Иисуса Христа в преторию. «Ты ли Царь Иудейский?» -спрашивает Его Пилат. Здесь предполагается, что Обвиняемый когда-то действительно объявлял Себя Царём Иудейским, но Его попытки приобрести Царство, то есть, взять власть, были неудачны. Вместо царского престола он был схвачен и приведён на суд. Но, несмотря даже на это, Он и сейчас продолжает держаться прежнего Своего мнения о Своём собственном высоком достоинстве. И если Его теперь освободить, Он опять, вероятно, объявит Себя Царём. Христос отвечает Пилату почти так же, как Он ответил прежде Каиафе: ты говоришь.

Но там прошедшее время: ты сказал, а здесь настоящее. Там в ответ на заклятие Каиафы, здесь на простой вопрос. Там на вопрос о Богосыновнем достоинстве Христа, здесь о царском достоинстве. Но если вопрос, предложенный Пилатом, был естествен и понятен, то ответ Христа был необычен. Кто, будучи связан и приведён на суд, стал бы говорить, что он-царь? Пилату было не понятно. Ответ Христа не был двусмыслен. Он был прямым утверждением Его царского достоинства. Он не заключал в себе такого вот смысла: «Я этого не говорил, а ты говоришь.» Иоанн Богослов подробнее рассказывает, как Христос разъясняет Пилату, в каком смысле Он называет Себя Царём. Он не Царь земной, а Царь Небесный. Он пришёл не для внешнего мирского владычества, а чтобы свидетельствовать об Истине. Пилат понял, что перед ним какой-то философ, причём заблуждающийся. Кроме того, можно предполагать, что Пилату была известна раньше Личность и деятельность Спасителя. Например, невозможно предположить, чтобы он не знал о торжественном входе Господнем в Иерусалим. Что народ тогда встречал какого-то своего пророка. Во всём этом Пилат не увидел никаких признаков стремления Христа к политическому реваншу и посягательству на власть. Поэтому Пилат закончил своё допрос полным оправданием Христа: я не нахожу никакой вины в этом Человеке (Лк.23,4; Ин.18,38).

СТИХ 12: И когда обвиняли Его первосвященники и старейшины, Он ничего не отвечал.

Допрос Пилата, хотя и краткий, окончился. Дальнейшее уже можно не относить к формальной римской судебной процедуре. Дальше идёт простой обыкновенный разговор, какой бывает во всяких судах между судьями и публикой по окончании формального заседания и вынесения приговора.

Слова Пилата жестоко оскорбили членов Синедриона. Значит, весь Синедрион слеп, клевещет на человека невинного?! Возможно ли это? Тогда Иудеи с ещё большим ожесточением начали возводить на Христа новые обвинения. В чём они состояли-ничего не известно. Но видно, что Пилат не придавал им никакого значения. Он не считал нужным даже разбирать их. Марк замечает только, что первосвященники обвиняли Его во многом (Мк.15,3). Спаситель ничего не отвечал на эти обвинения. Он видел, что всякий ответ был бесполезен. Обвинители сами хорошо знали, что говорили ложь. Эта противоположность между обвинителями и Обвиняемым была поразительна для Пилата.

СТИХИ 13,14: Тогда говорит Ему Пилат: не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился.

В словах Пилата слышится ирония над обвинителями и их обвинениями, которые никуда не годились. Такой вздор и глупости, с точки зрения Пилата, могли нести только Иудеи. Разговаривая с ними, Пилат обращается и ко Христу, предлагая Ему ответить на обвинения. Римлянин, конечно, ещё не видывал подобного поведения обвиняемого на суде. Он знал невинность Иисуса Христа, знал, как Он силою Своего слова увлекал народ и заставлял молчать Своих врагов, а потому и теперь мог вполне защитить Себя от клеветы и клеветников. Оттого и дивился Пилат, видя, что Христос не хочет говорить против обвинителей в защиту Себя. Сами враги Господа должны были невольно удивляться этому спокойному безмолвию Обвиняемого. Может быть, им казалось, что галилейский Учитель потерял присутствие духа? А может быть Он полагается на снисхождение к Себе прокуратора? Или ожидает, чтобы кто-нибудь из народа вступился за Него? Впрочем, молчание Господа было приятно для врагов Его. Если бы Он заговорил, то мог бы сразу обнаружить невинность Своих поступков. Он мог обратить внимание Пилата на Свои чудеса, которые заставят войти в подробнейшее рассмотрение дела. А это потребует дополнительного расследования и дополнительного времени. А этого так сильно хотелось избежать врагам Христа. Они хорошо понимали, что Пилат вовсе не верит в их преданность кесарю, что он прекрасно видит их лукавое притворство. Они видели кроткое спокойствие Иисуса, неизъяснимое величие Его лица и взгляда. Всё это располагало в пользу подсудимого. А это ещё более их раздражало и разжигало их ненависть. В это время, вероятно, всё более и более увеличивалась народная толпа. О дальнейших событиях встречаем подробный рассказ только у одного Луки (23,5-16):

Но они настаивали, говоря, что Он возмущает народ, уча по всей Иудее, начиная от Галилеи до сего места. Пилат, услышав о Галилее, спросил: разве Он Галилеянин? И, узнав, что Он из области Иродовой, послал Его к Ироду, который в эти дни был также в Иерусалиме. Ирод, увидев Иисуса, обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нём, и надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо, и предлагал Ему многие вопросы, но Он ничего не отвечал ему. Первосвященники же и книжники стояли и усиленно обвиняли Его. Но Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату. И сделались в тот день Пилат и Ирод друзьями между собою, ибо прежде были во вражде друг с другом. Пилат же, созвав первосвященников и начальников, и народ, сказал им: вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашёл человека сего виновным ни в чём том, в чём вы обвиняете Его; и Ирод также, ибо я посылал Его к нему; и ничего не найдено в Нём достойного смерти; итак, наказав Его, отпущу.

СТИХ 15: На праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели.

Пилат стал искать средства, если не спасти Узника от смерти, то, по крайней мере, отклонить от себя Его осуждение. И хитрый римлянин нашёл это средство. Лука рассказывает, что он обратился к обвинителям с таким вопросом: «Вы говорите, что Он начал возмущать народ в Галилее: разве Он Галилеянин?» «Галилеянин!» -вскричали обвинители. Они знали, что Пилат был особенно не расположен к Галилеянам и находился во вражде с их правителем Иродом Антипой. Но в уме прокуратора было совсем другое. Под предлогом не вмешиваться в дела другого правителя, Пилат решил отослать Иисуса к Ироду, который находился тоже в Иерусалиме по случаю Пасхи. При этом Пилат надеялся, что такая неожиданная учтивость послужит к примирению с ним потомка Ирода Великого. Вот почему Христос немедленно отсылается к Ироду. Туда же против воли должны были следовать и первосвященники со всеми членами Синедриона. Для Ирода Антипы, отдавшего в награду плясунье голову Иоанна Предтечи, появление теперь в его дворце Иисуса Христа было столь же приятно, как и неожиданно. Ирод, -говорит евангелист Лука,-увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нём (Лк.23,8). Толкователи спрашивают: «Но если желал, то что же мешало ему давно увидеть Его? Не путешествовал ли Спаситель по Галилее? Он бывал там и в городах, и в деревнях, и на водах, и в пустыне. Кто не знал там Иисуса? К кому из желавших не приближался Он Сам? И Ирод за три года не сделал ни одного шага, чтобы сблизиться с Великим Чудотворцем. По этому одному можно судить, что это было довольно странное желание. А тут Сам Иисус во дворце Ирода. Пилат прислал к нему на суд этого Чудотворца, о Котором так много говорили везде и Который теперь в его власти. Посланные от Пилата, конечно, объяснили Ироду, в чём дело. Но Ирод и не думал о расследовании дела, незначительность которого была для него столь же очевидна, как и для Пилата. Он думал теперь о том, что Подсудимый Чудотворец под угрозой мук и смерти, раскроет перед ним все чудеса Своего всемогущества. Лука пишет, что Ирод…надеялся увидеть от Него какое-нибудь чудо (Лк.23,8). И вот, из уст любопытного деспота полилось множество вопросов. Вероятнее всего, Ирод расспрашивал о прошлых чудесах Иисуса. Но Господь и здесь является в том же величии, в каком мы видели Его в начале служения, когда Он был искушаем в пустыне духом нечистым, и когда Он с презрением отверг предложение сатаны употребить в Свою личную пользу дар чудотворения. Нет сомнения, что Ирод, увидев какое-либо чудо, освободил бы Чудотворца от опасности. Но творить в угоду Ироду и его царедворцев чудеса,- значило бы оскорблять Духа Святого, силой Коего они совершались, и повергать святыню псам.

Не получив удовлетворения своему любопытству, Ирод вознегодовал. Первосвященники тотчас заметили это и, пользуясь его раздражением, начали клеветать на Иисуса Христа, доказывая, что Он, как непокорный властям и враг спокойствия народного, давно достоин смерти. Но Ирод не хуже Пилата знал, что за люди, члены Синедриона, и можно ли полагаться на их отзывы об Иисусе. А молчание Господа в ответ на его вопросы, вероятно, объяснил себе тем, что Иисус не может совершить пред ним чуда, достойного его царского внимания. И прежде он едва ли верил слухам о чудесах Иисуса, приписывая их какому-либо искусству. «А теперь был в полной уверенности, что Узник сделал бы для него чудо, если бы мог»,-говорит Иннокентий Херсонский. Ирод принял Его за посредственного искусника, который между простым народом прослыл чудотворцем, а в присутствии просвещённых людей вынужден прибегать к молчанию, но который ничуть не опасен для правительства. Такие люди,- думал Ирод,- заслуживают не смерти, а осмеяния. И сам первый начал издеваться над Господом. Толпа царедворцев немедленно присоединилась к своему повелителю. Со всех сторон полетели острые насмешки, язвительные укоризны и грубые шутки. В довершение всех насмешек Ирод велел надеть на Иисуса Христа длинную лоснящуюся одежду, в какую одевались в Риме полководцы и все те, которые готовились искать у народа какой-либо должности. Так,- думал насмешливый деспот,- должен быть одет тот, кто имел безрассудство представлять из себя Царя Иудейского. И в этой одежде Христос был отослан обратно на суд к Пилату. Освободить Его Ирод не хотел, вероятно, чтобы не раздражать первосвященников. Между тем, взаимной учтивостью отплатить за учтивость Пилата и показать, что перестаёт быть его недругом. Ибо с этого времени, как повествует Лука, Ирод и Пилат сделались снова друзьями (Лк.23,12).

А теперь возвращаемся, собственно, к стиху 15 Евангелия от Матфея. Итак, Иисуса Христа привели обратно к Пилату. Пилат же, созвав первосвященников и начальников, и народ, сказал им: вы привели ко мне человека сего, как развращающего народ; и вот, я при вас исследовал и не нашёл человека сего виновным ни в чём том, в чём вы обвиняете Его; и Ирод также, ибо я посылал Его к нему; и ничего не найдено в Нём достойного смерти; итак, наказав Его, отпущу. (Лк.23,13-16).

Эти слова Пилата не удовлетворили народ. Чувствуя, что толпу охватывает всё большее и большее раздражение и жажда крови, Пилат увидел, что дело может иметь серьёзные последствия и потому решается на новый шаг. Существовал обычай отпускать народу во время праздника Пасхи одного узника, какого потребуют. Этот обычай соблюдался вообще по праздникам, а не во время одной только Пасхи. Пилат ухватился за эту идею, чтобы освободить Иисуса Христа. Пилат мог бы в настоящем случае употребить власть. Но, как и обыкновенно бывает, его запятнанная совесть делала его слабосильным, и он не имел воли, чтобы воспротивиться толпе, которая всё более и более приходила в ярость.

СТИХ 16: Был у них тогда известный узник, называемый Варавва;

Рассказ Марка подробнее, чем у Матфея. Марк сообщает (Мк.15,7-8), что Варавва имел сообщников, которые во время мятежа совершили убийство. Варавва находился в темнице как раз в то время, когда Иисус Христос был на суде у Пилата. Это был разбойник знаменитый, известный своими злодеяниями, совершивший бесчисленные убийства. Варавва в переводе «сын отца» или «сын учителя».

СТИХ 17: итак, когда собрались они, сказал им Пилат: кого хотите, чтобы я отпустил вам: Варавву или Иисуса, называемого Христом?

Когда собрались они,-это относится к народу. Пилат сам, вероятно, выбрал Варавву, чтобы на фоне этого злодея освободить Христа, чтобы народ содрогнулся злодея и выбрал Христа. Итак, рядом с этим убийцей Пилат поставил нашего Господа, чтобы сравнили. Он говорил примерно так: «Слышу, что вы хотите просить свободу Варавве. Не препятствую, но предлагаю на выбор и другого. Хотите, я отпущу вам Иисуса, Царя Иудейского?» Говорит Златоуст: «Если не хотите отпустить Его как невиновного, -то отпустите хотя бы как виновного, ради праздника».

СТИХ 18: ибо знал, что предали Его из зависти.

Весь этот рассказ предполагает, что Пилату и раньше были известны личность и деятельность Христа. Он знал и об отношении к Нему Его врагов. И о том, что они предали Его из зависти, ненависти и недоброжелательства. И слово «предали» относится здесь к Синедриону, а не к народу.

СТИХ 19: Между тем, как сидел он на судейском месте, жена его послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него.

В Древнем Риме во времена республики жёнам правителей не дозволялось сопровождать своих мужей в провинции. Но в последствии эти законы были смягчены, и обычай брать с собой жён установился со времени императора Августа. Кто была жена Пилата-достоверно неизвестно. По преданию её звали Прокла или Клавдия Прокула. Она причислена греческой церковью к лику святых (но в списке не несомненных святых). Достоверно только, что она или видела раньше Христа, или знала о Нём. Ориген, Афанасий Великий, Златоуст, Феофилакт, Августин считали, что сон жены Пилата от Бога. Но есть авторы, которые считали наоборот-от дьявола. «Сон был дан жене не для того, чтобы был освобождён Христос, но для того, чтобы спаслась та жена»,-говорит блаженный Феофилакт. Златоуст толкует: «Было устроено так, чтобы жена видела сон этот, чтобы это сделалось известным для всех. И не только видела, но и страдала много».

По преданию Клавдия Прокула исповедовала иудейскую веру, а позже уверовала во Христа и пострадала за Него. Пилат и сам считал в душе Христа невинным, и потому предостережение жены, которую он уважал за её добрую жизнь, на него сильно подействовало. Если бы он осмелился показать на деле то, что чувствовал теперь, то прекратил бы делопроизводство и прогнал бы от своего судилища всех этих ненавистных ему Иудеев, жаждущих невинной крови. Но Пилат чувствовал за собой вину, помнил, какие жестокости учинил он над Иудеями. «Что,-думал он,-если все эти неправды, все эти жестокости сообщат кесарю, да ещё добавят клевету, что я отпустил на свободу человека, обвинявшегося в посягательстве на царскую власть?». Страх за свою судьбу мучил несчастную душу трусливого прокуратора. И он пошёл на уступки, только бы побыстрее покончить с делом, столь неприятным для него. А между тем, пока он разговаривал с посланными от жены, первосвященники делали своё дело.

СТИХ 20: Но первосвященники и старейшины возбудили народ просить Варавву, а Иисуса погубить.

Сделать это хитрым вождям было нетрудно. Иисусу ли освободить народ Иудейский? Ему ли восстановить престол Давидов? Это ли победоносный потомок Давида, Который теперь с трепетом ожидает милости или смерти от приговора Римского Всадника Понтия Пилата.

Говорит Иоанн Златоуст: «Сами будучи злы, они развращали и народ, чтобы и за обольщение его понести тягчайшую казнь. Ибо что надлежало делать? Отпустить отъявленного преступника или отпустить сомнительного? Евангелист не просто сказал: имели разбойника, но разбойника, известного своими злодеяниями. И, однако, даже такого предпочли они Спасителю Вселенной. Так зависть совершенно ослепила их.»

СТИХ 21: Тогда правитель спросил их: кого из двух хотите, чтобы я отпустил вам? Они сказали: Варавву.

Страшен выбор, сделанный народом! С ужасом напоминал о нём Иудеям Пётр: вы,-говорит,- от святого и праведного отреклись, и просили даровать вам человека убийцу (Деян.3,14-15). Даже Пилат пришёл в замешательство, выслушав ответ народа. Ему захотелось излить свой гнев на них хотя бы в презрительной насмешке.

СТИХ 22: Пилат говорит им: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? Говорят ему все: да будет распят.

Из сообщений евангелистов не видно, чтобы раньше речь шла о кресте. Народные начальники желали только казни Иисуса, о чём и просили Пилата. Но сомнительно, желали ли они именно крестной казни. Если бы они желали её раньше, то для нас не вполне понятен был бы вопрос Пилата, что ему делать с Иисусом, называемым Христом? Заявления народа о крестной казни послышались как-то внезапно или неожиданно. Рассказ, по-видимому, не полон, и в нём не сказано о некоторых подробностях. Возможно, что народу было известно о том, что грозило Варавве за его злодеяния. А именно, крестная казнь. Поэтому напоминание народу о Варавве сразу же изменило всё положение дел. Пусть Иисус, называемый Христом, вместо него примет крестную казнь. Пусть именно Он будет распят вместо Вараввы. И, таким образом, крик «да распнётся» начал повторяться возбуждённой и разъярённой толпой, которая свирепела всё больше и больше под влиянием первосвященников и старейшин. Толковая Библия Лопухина поясняет, что слово «распнётся» на еврейском краткое, страшное и возбудительное. Оно возникло в толпе народа и начало проноситься с одного конца до другого. Кричали все: не только народ, но и первосвященники. А теперь вернёмся к Пилату. Когда Пилат говорит: что же я сделаю Иисусу, называемому Христом? – он поступает вопреки здравому смыслу. Разве народу принадлежит право суда? Нет! Право суда принадлежит Пилату. Разве он не мог, отпустив Варавву, в то же время отпустить и Христа, если признавал Его невинным? Наконец, разве сам он не мог решить, какому наказанию подвергнуть Галилейского Учителя? Своим вопросом он только ещё более раздражил толпу: она поняла, что Пилат находится в нерешительности и замешательстве, что он боится её. И вот впервые послышалось страшное слово КРЕСТ.

СТИХ 23: Правитель сказал: какое же зло сделал Он? Но они ещё сильнее кричали: да будет распят.

Лука (23,22-23) рассказывает здесь подробнее других синоптиков. Он сообщает о продолжении великого крика и о том, что крик народа и первосвященников превозмог Пилата. Крики эти привели Пилата в большое смущение. Он не нашёл никакой вины в Подсудимом. Он готов был отпустить Его. Жена Пилата прислала сказать ему, чтобы он не делал никакого зла Иисусу. И вдруг крест! Даже кровожадный и жестокий Пилат был изумлён. Вопрос Пилата: какое же зло сделал Он? Остаётся без ответа и заглушается стихийными воплями: Распни Его! Вот чего дождался Пилат. Члены Синедриона у него на глазах поддерживали крик черни и волновали народ. Жалкий человек, который поставлен Богом творить правду на земле, но боится делать это! Он мог бы защитить Невинного: у него были в распоряжении римские легионы. Но он щадил себя и уступил… Варавва был освобождён.

СТИХ 24: Пилат, видя, что ничего не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки перед народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы.

Рассказа об этом нет у других евангелистов. Объясняют этот поступок Пилата так: вероятно, рёв толпы заглушил речь Пилата. Тогда он прибегает к наглядному способу объяснения, который был понятен Иудеям. Можно предположить, что когда Пилату подали воды, то в толпе сразу же воцарилось молчание. Как этот обыкновенно бывает при обращении к наглядным разъяснениям. Толпа не знала, что будет дальше и потому притихла, так что слова Пилата: неповинен я в крови Праведника Сего,-могли быть слышны всем. Далее: смотрите вы,-перевод неточный. Точнее в будущем времени: вы увидите, вы узрите. Пилат хочет сказать, что народ в будущем увидит, что Иисус невиновен.

Толкует архиепископ Иннокентий Херсонский: «Неужели он думал смыть свою вину? Неужели мог облегчить свою совесть?» Иоанн Златоуст: «Если знаешь, что Иисус невиновен, то зачем же предаёшь? Почему не спас Его, как Павла тысяченачальник? Сей также знал, что угодил бы Иудеям, и из-за Павла было возмущение и смятение, и однако же мужественно вступился за Павла. Но Пилат действует малодушно и слабо.»

СТИХ 25: И, отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших.

По иудейскому обычаю судьи, когда определяли смертную казнь, в знак того, что они произнесли правильный приговор и будут нести ответственность за смерть осуждённого, возлагали руки на его голову и говорили: «Кровь твоя на голове твоей.» В данном случае Иудеи хотели сказать, что они принимают на себя ответственность за смерть Иисуса Христа. И не только на себя, но и на своё потомство. То есть, если Он невиновен, -пусть кара Божия обрушится на нас, и на детей, и на внуков. На всех потомков наших. А сейчас исполни наше требование-распни Сего Назарянина!

Слова эти, ужасные сами по себе, представятся ещё ужаснее, если вспомнить, что Иудеи твёрдо верили, что Бог за преступление родоначальников наказывает всё их потомство. И сбылась со всею точностью эта ужасная клятва на несчастном народе иудейском: сердце содрогается, когда читаешь страшную историю разрушения Иерусалима со всеми её кровавыми ужасами. Златоуст говорит: «Какая безрассудная ярость! Пусть вы самих себя прокляли! Но для чего же навлекать проклятие на детей? Григорий Богослов говорит: «Памятник их бедствия-вся вселенная, по которой они рассеяны.»

СТИХ 26: Тогда отпустил им Варавву, а Иисуса, бив, предал на распятие.

 Обратите внимание, что Варавва был первым человеком, который вследствие своей случайной связи с Иисусом Христом, был освобождён от этой страшной смертной казни. Если бы Христос совершил Своё дело искупления, не освободив людей от крестной казни, то оно было бы неполно. Поэтому Его крестная смерть есть одна из важнейших сторон Его искупительного дела. Впоследствии крестная казнь в христианских странах была уничтожена.

Иисуса сначала подвергнули бичеванию, надеясь этим страшным наказанием утолить ярость Иудеев. Но когда вид избитого до полусмерти Спасителя мира нисколько не возбудил в Иудеях жалости, тогда Пилат предал Иисуса на распятие. Святые евангелисты не передают нам подробности этого ужасного наказания: это всё было хорошо известно первым христианам. Били Христа не Иудеи, а римские воины. Бичевание было и у Иудеев, но не такое жестокое, как у язычников. У Иудеев не дозволялось делать более 39 ударов обвинённому. У язычников никаких ограничений не было. Они обнажали человека до пояса, привязывали к столбу и били трёхконечными ремёнными бичами, сколько хотели. В эти бичи местами были вплетены острые косточки, свинцовые или железные наконечники, которыми рвали тело бичуемого до костей. Многие бичуемые и умирали под бичами. Это наказание было так жестоко и позорно, что ему подвергались только рабы. Нет сомнения, что жестокие римские воины, ненавидевшие Иудеев, рады были выместить свою злобу на Том, Кого они считали Царём Иудейским.

СТИХ 27: Тогда воины правителя, взяв Иисуса в преторию, собрали на Него весь полк.

Резиденцией римского прокуратора был не Иерусалим, а Кесария. В Иерусалиме прокуратор жил в претории. Претория-это вообще жилище римского военного и гражданского начальника. Это общее название. Так вот, в Иерусалиме преторией Пилату служил дворец, выстроенный когда-то Иродом Великим. При особенных обстоятельствах, а именно, в большие иудейские праздники, когда нужны были охранительные меры вследствие собиравшихся в Иерусалиме народных масс, прокуратор прибывал в Иерусалим и жил там в прежнем дворце Ирода. Этот дворец находился на западной границе города. Он был не только царским жилищем, но и сильной крепостью, где большие отряды войска в состоянии были защититься против возмутившихся народных масс. Поэтому прокуратор и сопровождавший его военный отряд имели здесь свою постоянную квартиру.

Воины взяли Иисуса и отвели Его в преторию. Здесь нужно разуметь внутренний двор во дворце Ирода. И собрали на Него, по-римски, всю спИру или римскую когорту. Это приблизительно 500 человек. Собрали для поругания над Ним. Если бичевание происходило недалеко от судейского места правителя и у нег на виду, то с римскими воинами Иисус остался один на один во внутреннем дворе претории.

СТИХ 28: и, раздев Его, надели на Него багряницу;

После бичевания на Иисуса Христа были надеты Его собственные одежды. И теперь воины снова сняли их, чтобы надеть на Него хламиду червлёную. Марк называет эту хламиду червлёную порфирой, -то есть, красной одеждой. Она имела вид плаща, застёгивавшегося пряжкой на правом плече и покрывавшего левую сторону тела до колен. Этот плащ надевали на себя римские и македонские цари и другие лица. Его часто можно видеть на бюстах и статуях императоров и полководцев. Надевая на Христа эту «хламиду», воины хотели осмеять Его царское достоинство, которое в их глазах было совершенно мнимым.

СТИХ 29: и, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и. становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!

Венец из терна значит из ветвей тернового кустарника. В Палестине произрастает много видов колючих терновых кустарников со множеством маленьких и больших колючих шипов. Возложив терновый венец на голову Христа, воины затем дали Ему в правую руку трость-тростниковую или какую-то другую палку, которая должна была означать царский скипетр. Таким образом, перед ними был насмешливый царь для потехи толпе воинов. И они ломали перед Ним комедию: становились на колени, приветствовали обычным на Востоке приветствием: Радуйся, Царь Иудейский! И всё это с наглыми насмешками и издевательством.

СТИХ 30: и плевали на Него и, взяв трость, били Его по голове.

Более точный перевод-заплевав Его. А затем, взяв из связанных дрожащих от изнеможения рук Его трость,- били Его по голове этой тростью. А колючки тернового венца ещё глубже впивались при этом в кожу головы. А иные били Его по щекам (об этом пишет Иоанн). Среди всех поруганий Он являлся таким, каким предвидел Его ещё за несколько веков пророк Исаия: ни одного стона, ни одного вздоха, ни одной жалобы не послышалось из уст Его. Он добровольно восхотел до конца испить чашу гнева Божия за наши грехи (Ис.53,7). Он на деле исполнял теперь то, что за много веков говорил о Себе устами пророка: Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплеваний (Ис.50,6).

Иоанн Златоуст размышляет об этих страданиях Господа: «Как-будто по договору ликовал тогда со всеми диавол. Ибо пусть Иудеи, истаевая от зависти и ненависти, ругались над Ним; почему и отчего воины делали это? Не явно ли, что диавол со всеми тогда пиршествовал? Ибо до того были жестоки и неукротимы, что считали себе за удовольствие наносить Ему оскорбления. Обиды были различные и многообразные. Как после этого мы дадим ответ, мы, которые гневаемся за каждую обиду, нам наносимую, тогда как Христос претерпел такие страдания?

Всё, что происходило, превосходит всякое описание… И всегда должны мы читать об этом, так как от этого происходит великая польза. Ибо хотя и был бы ты как камень, но сделаешься мягче воска и изринешь из сердца твоего всё надмение».

Что было после бичевания, до осуждения на распятие, об этом благовествует нам один Иоанн Богослов. Пилат вошёл в преторию, чтобы увидеть, как исполнено его повеление. Увы! Оно было исполнено слишком усердно! Исполнено так, как, вероятно, не ожидал Пилат. Один взгляд на кроткого истерзанного Страдальца уже глубоко тронул даже бесчувственное сердце прокуратора. «Неужели,-думал он,-этот вид не тронет врагов Его? Не все же они пылают к Нему непримиримой ненавистью?» И правитель приказал Господу нашему следовать за собой. Сел на место, называемое Лифостратон и сказал Иудеям: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нём никакой вины (Ин.19,4).

При этих словах Пилата Господь вышел на площадку, связанный по рукам, весь облитый кровью, в терновом венце, в красном дырявом плаще, который не закрывал ни ран, ни наготы Его. Но несмотря на всё это унижение, на все многочисленные раны, на всё утомление в Его измученных очах, Его спокойный и кроткий вид поражал таким Божественным достоинством, что у Пилата невольно вырвалось восклицание, полное душевного волнения и сострадания к невинному Узнику: се,-Человек! (Ин.19,5).

«Он был презрен и умалён пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице своё; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понёс наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижён Богом. Но Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нём, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца ведён был Он на заклание, и как агнец пред стригущими Его безгласен, так Он не отверзал уст Своих.» (Ис.53,3-7)

Как было не припомнить теперь этого поразительного пророчества? Но злоба так ожесточила врагов Его, что первосвященники и их слуги, а за ними и вся толпа закричала опять: распни, распни Его (Ин.19,6).

Такое упорство Синедриона вывело из терпения Пилата: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нём вины,- с гневом воскликнул он. Суровый вид прокуратора показывал, что он решил отпустить Узника и сдержит своё слово. Но у врагов Господа и на это был готов ответ: Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим. (Ин.19,7). Члены Синедриона хотят дать понять Пилату, что он, как язычник, в их законе ничего не понимает, а потому должен слушать их, учёных толковников. Но это обвинение произвело на Пилата совсем другое впечатление, нежели какого ожидали первосвященники. Пилат, услышав эти слова, ещё более содрогнулся: ему припомнился и сон его жены, и слухи о чудесах Иисуса, и Его молчаливое спокойствие, с каким Он выслушал всю клевету на Себя, и Его удивительное терпение в страданиях, и, наконец, Его ответы Пилату при первом допросе. Полный страха и сомнений правитель снова входит в судебную палату, дав знак следовать за собой и Иисусу Христу. Тут, наедине, он спросил Его: откуда Ты? (Ин.19,9). От людей ли Ты рождён или от богов? Господь видел, что Пилат спрашивает Его не из любви к Истине, а из страха. Видел, что земные расчёты всё же возьмут верх над всеми добрыми помыслами этого язычника, и потому не дал ему никакого ответа. Ответ, что Иисус действительно есть Сын Божий, только бы увеличил вину Пилата, а этого не желал милосердный Господь своему судье. Пилат не мог понять этого молчания и высокомерно воскликнул: мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя? (Ин.19,10). Римский вельможа, скрывая свой страх, хотел устрашить Узника, чтобы заставить Его ответить. Между тем только выдал себя и произнёс осуждение себе же. Златоуст говорит: «Если всё было в твоей власти, то почему же ты, не видя вины в Нём, осудил Его на крест?» И Господь сжалился над заблуждением гордого язычника и над тем, что он хвалился властью, которой у него не было. Не укоряя и не обличая, Он сказал Пилату: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе (Ин.19,11). Ты действительно совершаешь великое преступление, но Иуда, Анна и Каиафа преступнее тебя. Так с Божественным достоинством и великой кротостью Иисус Христос судил Своего судью. И этот суд Подсудимого не только не оскорбил судью, но ещё больше расположил его в пользу Подсудимого. Евангелист Иоанн пишет, что с этого времени Пилат искал отпустить Его. Пилат снова вышел на Лифостратон, где Иудеи уже приготовились встретить его криками: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царём, противник кесарю. Они видели, что обвинение в богохульстве не действует на Пилата, и с новой силой стали обвинять Господа в мятеже против кесаря. Пилат понял, что ему грозят жалобой кесарю, подозрительному Тиберию. Понял, что Иудеи ничего не пожалеют для подкупа чиновников в Риме, чтобы обвинить его. Вспомнил ещё раз о своих собственных преступлениях,-и вся твёрдость его исчезла. Он сел на своё судейское место и приказал вывести из претории Иисуса. Се, Царь ваш! -воскликнул правитель, желая хотя бы насмешкой отомстить Иудеям за то, что они так нагло требуют от него осуждения Невиновного. Возьми, возьми, распни Его! -неистово закричали Иудеи. Царя ли вашего распну? - спросил Пилат. Нет у нас царя, кроме кесаря! -  отвечали первосвященники, забыв о своей гордости, чтобы только достигнуть своей цели-погубить Иисуса. Тогда, наконец, Пилат решился произнести смертный приговор нашему Господу.

У евреев и у римлян был закон, по которому осуждённый на смерть преступник, мог рассчитывать ещё на несколько дней жизни. В эти дни глашатай всенародно объявлял, что такой-то за такое-то преступление будет казнён. И вызывал всякого, кто хотел защитить его. Но для Господа нашего не было и этого снисхождения.

Евангелист Матфей опускает все подробности, о которых написал Иоанн Богослов, и пишет:

СТИХ 31: И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие.

Его одели в собственные одежды для того, чтобы все, кто увидит Его, идущего с крестом на плечах, могли узнать в Нём Того, Кто ещё недавно так грозно проповедовал в Иерусалимском Храме. Церковное предание утверждает, что Господь наш и на кресте умер, увенчанный терновым венцом. Ориген пишет, что терновый венец остался на голове Иисуса, чтобы на нас более не оставались терние, то есть, казни за грехи после того, как взяты они честною главою Иисуса. Подобно Исааку, который сам нёс дрова для своего сожжения, Спаситель наш Сам должен был нести крест Свой.

Несколько слов о Понтии Пилате: Совесть судии-язычника не могла успокоиться и после того, как он умыл руки перед народом. Впоследствии Пилат отправил кесарю Тиберию донесение, в котором описал жизнь Иисуса Христа, Его чудеса и святость, свой суд над Ним и причины, побудившие осудить Его на распятие. Об этом донесении свидетельствуют Иустин-мученик и Тертуллиан, которые ссылались на него в своих защитительных посланиях к сенату и народу римскому. Тиберий, по свидетельству этих же писателей, так был поражён этим посланием и личностью Иисуса Христа, что предложил сенату включить Его в число римских богов. Но сенат на это не согласился, и Тиберий удовольствовался тем, что запретил преследовать христиан. Но Пилат не избежал опасности, которой страшился. Через четыре года после всех этих событий он был вызван в Рим по донесению от Иудеев (кажется, галилейских), а затем отправлен в ссылку в г. Лион, где и покончил жизнь самоубийством.

Путь, по которому шёл Спаситель к Голгофе, и поныне называется путём крестным или скорбным. Когда дошли до так называемых Судных ворот, Господь наш до тог изнемог, что не в силах был далее нести Свой крест и упал под ним.

СТИХ 32: Выходя, они встретили одного Киринеянина, по имени Симон; сего заставили нести крест Его.

Почему Киринеянин? Кирена или Киренаика- это область, находившаяся в Египте. Там было много Иудеев. Они приходили в Иерусалим на большие праздники: Пасху, Пятидесятницу и другие. В Иерусалиме у них была своя синагога. Если судить по имени Симон, то упоминаемый здесь Киринеянин был евреем. Но сыновья его-Александр и Руф, упоминаемые в Евангелии от Марка, назывались один греческим, а другой латинским именем. Предполагали, что Симон происходил из рабов и был одним из последователей Христа и позже-христианином. О его сыне Руфе пишет апостол Павел и называет избранным о Господе, и мать которого называет своей матерью из-за особенного к ней уважения (Рим.16,13). При встрече Иисуса Симон, по-видимому, обнаружил своё к Нему сострадание. И вот, воины воспользовались этим, чтобы заставить его нести крест Иисуса. А чтобы кто-нибудь, увидев Симона, несущего крест, не подумал, что он сам осуждён на распятие, воины приказали Иисусу Христу идти прямо перед Симоном: таким образом, весь позор креста оставался по-прежнему на Господе. И Господь безмолвно повиновался. Он шёл воистину, яко агнец, ведомый на заклание. В толпе народной послышался плач и рыдание: это плакали женщины Иерусалима, тронутые Его страданиями и позором. И Он, милосердный, с любовью принял эти слёзы сострадания к Нему. Обратившись к плачущим женщинам, Он сказал: дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блаженны неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие! Тогда начнут говорить горам: падите на нас и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом (т.е. со Мной) это делают, то с сухим (с вашими первосвященниками и вождями и с вашими детьми) что будет? (Лк.23,28-31). Так перед Своей смертью Господь скорбел о погибели народа Иудейского.

СТИХИ 33,34: И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: «Лобное место», дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить.

Слово Голгофа есть эллинизированная форма еврейского Гулголет, череп. Это слово иногда прилагалось к горам и холмам, которые по внешнему виду походили на человеческий череп. Гора Голгофа находилась вне Иерусалима, за его стенами, но не очень далеко от города. Это был закруглённый голый холм. В 366 году по Р.Х. на этом месте была построена церковь, которая стояла здесь до 614 года, когда сожжена была персами. После этого на месте Голгофы построены были другие церковные здания. Но в 936 году всё опять погибло от пламени. В 1810 году греками построен был здесь Храм Воскресения Христова, который и поныне стоит на месте Гроба Господня и Его Воскресения. Древнее Предание, записанное святыми отцами и учителями Церкви, говорит, что здесь, на Голгофе погребено было тело нашего праотца Адама. Вот почему на некоторых иконах под крестом Господним изображается глава Адамова. Апостол Павел говорит: Как в Адаме все умирают,- так во Христе все оживут (1Кор.15,22). Итак, Божественный Врач, второй Адам вознесён был на древо там, где лежал больной, первый Адам. Смерть побеждена на том месте, где низвела она в прах первого человека.

Перед распятием Христу дали питьё, которое Матфей называет вином (а не уксусом, как в русском переводе). Это вино было смешано с желчью, то есть, с какой-то горечью, полынью. Это, по-видимому, какой-то яд, помрачающий рассудок. Напиток приготовлен был, скорее всего, сердобольными Иерусалимскими женщинами и давался осуждённым с целью облегчить их крестные муки. Но Иисус Христос не захотел его пить. Несмотря на жестокость мучений, ожидавших Его на кресте, Сын Человеческий захотел претерпеть их все в полном сознании, встретить смерть во всём её ужасе, не ослабляя ни одного мучительного чувства. Только незадолго до смерти, палимый нестерпимой жаждой, Господь вкусил несколько капель этой жидкости.

СТИХИ 35,36: Распявшие же Его делили одежды Его, бросая жребий; и, сидя, стерегли Его там;

Одежды осуждённых по обычаям того времени принадлежали палачам. Из Евангелия Иоанна (19,23) видно, что одежды Христа были разделены на четыре части, потому что распятие было совершено четырьмя воинами: Воины же, когда распяли Иисуса, взяли одежды Его и разделили на четыре части, и хитон, хитон же был не сшитый, а весь тканый сверху.

Матфей, а также Марк, очевидно, не думали, что здесь исполняется и притом весьма удивительно, древнее пророчество. Об этом вспомнил много позже один только Иоанн. Поэтому он пишет далее в 24 стихе: Итак, сказали друг другу: не станем раздирать его, а бросим о нём жребий, чей будет,-да сбудется речённое в Писании: «разделили ризы Мои между собою и об одежде Моей бросали жребий». Так поступили воины. Это изречение заимствовано из Псалма 21, стих 19. Обыкновенно перед распятием с осуждённых снимали все одежды. Афанасий Великий, Августин и другие церковные писатели утверждали, что Христос был распят совершенно обнажённым. Другая часть святых отцов считает, что Христа препоясали грубым куском полотна по бёдрам (так называемым лентием).

Никогда никакая человеческая жестокость не изобрела казни более ужасной, более позорной, чем распятие на кресте. Ей подвергали только самых отъявленных преступников, да рабов, которых тогда за людей не считали. Цицерон писал: «Казнь самая жестокая и самая ужасная, от которой надлежало бы освободить и глаз, и ухо, и самую мысль человеческую.»

Основанием креста служили прямой столб или доска, вкопанные в землю. На верхней части для прибития рук делалась перекладина. Иногда на самом верху столба,- из-за чего сам крест походил на букву Т. Но большею частью перекладину делали несколько ниже. В середине столба приделывалось похожее на рог седалище для придерживания тела, чтобы оно тяжестью своей не разодрало рук и не оторвалось от креста. По словам святого Иринея Лионского, крест имел пять концов-два в длину, два в ширину и один посередине. О подножии креста древнейшие писатели нигде не упоминают вплоть до 6 века. А те, которые с 7 века упоминают о подножии, уже не говорят о седалище. Вероятно, в это время седалище стали путать с подножием. Об этом пишет святитель Димитрий Ростовский. Крест был не так высок, как изображают его иконописцы. Он обыкновенно возвышался над землёй на одиннадцать футов,-это чуть больше трёх метров. Ноги распятого были не выше четырёх футов (1,2 метра) от земли. Мучения распятых были ужасны. Малейшее движение, необходимое для жизни, сопровождалось нестерпимой болью, а тяжесть повисшего тела час от часу всё более раздирало язвы рук и ног. Ни на одной части тела нашего нет стольких нервных окончаний как на ладонях рук и на ногах. А самое лёгкое повреждение даже одного нерва причиняет мучительную боль. Какую же страшную муку терпел Господь? Палящее солнце полудня жгло. Раны кровоточили и воспалились. Головокружение и томление были страшнее самой смерти. Язык и гортань делались сухими. Нестерпимая жгучая жажда томила Страдальца. Он испытывал муки адовы. Для язычника ничего не могло быть позорнее креста. Для Иудея распятый был проклятый из проклятых…

Кто постигнет всю великую тайну этих искупительных страданий Господа нашего? В неё желают проникнуть сами Ангелы Божии… По мысли апостола Павла, всё, что ни есть во Вселенной, превыше ли небес, в преисподней ли, или на земле от одного края до другого-всё живёт и пребывает под осенением крестным, в превосходящей всякий разум любви Божией (Еф.3,19).

«Все части мира,-говорит Василий Великий,- приведены ко спасению частями креста: небесное-верхняя часть креста, подземное-подножие креста, и все пределы земли-поперечина креста, распростёртые руки Спасителя.»

Говорит Иоанн Златоуст: «Видишь ли,-чем дьявол победил, тем и сам побеждён: он чрез древо одолел Адама, и Христос древом же победил его. То древо низвергло нас во ад, а сие и низверженных во ад извело оттуда.»

Иоанн Богослов пишет: И когда Я вознесён буду от земли, всех привлеку к Себе (Ин,12,32).

Итак, тайна креста Господня непостижима и неисчерпаема для разума человеческого. Крест есть дело не буйства человеческого, а премудрости Божией.

И, сидя у подножия креста, воины стерегли Его там, чтобы кто-нибудь не снял Его с креста, чтобы не произошло каких-либо беспорядков от народной толпы. При этом на охрану налагалась строжайшая ответственность.

СТИХ 37: и поставили над головой Его надпись, означающую вину Его: Сей есть Иисус, Царь Иудейский.

Эту надпись Пилат приказал сделать на трёх языках: еврейском, греческом и латинском, чтобы все, пришедшие из далёких стран по случаю Пасхи, могли читать её. Эту дощечку несли впереди Господа, когда вели Его на Голгофу. Возможно, что она была повешена тогда на шею Его. Но когда эта дощечка была прибита над головой Спасителя, Иудеи сообразили, как зло посмеялся над ними Пилат. По смыслу надписи, которую теперь могли прочитать все, выходило, что Иисус Христос есть действительно Царь Иудейский, Которого подданные не смогли защитить или же изменнически предали. А не самозванец, как представляли Его Пилату первосвященники. Пришлые Иудеи могли укорять их за Царя Иудейского, а язычники-смеяться над ними. Это положение дел совершенно отравило дикое торжество врагов Господних. И они отправились к Пилату с просьбой изменить эту, возмущающую их надпись. Евангелие от Иоанна повествует: Не пиши,-говорили они,-Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский. Пусть каждый знает, что мы не признавали Его Царём, а Он Сам выдавал Себя за Мессию. Но Пилат ответил им: Что я написал, то написал (Ин.19,21). То есть, изменять не стану. И первосвященники со стыдом и досадой возвратились на Голгофу, чтобы компенсировать своё бесчестие клеветами и насмешками над распятым Иисусом. Блаженный Августин здорово сказал об этом: «Пилат что написал, то написал; так как Господь что сказал, то сказал. Он сказал: Я Царь, поставленный над Сионом; сказал, что Ему должно пострадать, чтобы войти в славу Свою. Оставалось провозгласить нового Царя. И язычник Пилат торжественно провозгласил Его Царём наперекор властям Иудейским.

Здесь и пророческий символ событий, которые скоро последовали. Народ еврейский увидел и, к посрамлению своему, видит, как народы языческие один за другим признают распятого Иисуса своим Царём, Спасителем и Господом.»

СТИХ 38: Тогда распяты с Ним два разбойника: один по правую сторону, а другой по левую.

Кто были эти два распятые с Господом человека- неизвестно. Возможно, сообщники Вараввы, пойманные и уличённые в серьёзных уголовных преступлениях. Существует древнее предание, согласно которому раскаявшийся разбойник называется Дисмасом, а нераскаявшийся-Гестасом.

СТИХИ 39,40: Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди с креста.

На публичную казнь собралось множество народа. Толпа, очевидно, имела возможность подойти близко ко кресту. Проходившие порицали Христа, выражая своё злорадство киванием или покачиванием головы. Не все, конечно, припоминали слова Христа о разрушении Храма и восстановлении его в три дня. Но видно, что слова эти когда-то поразили народный слух, были воспроизведены на суде у Каиафы, и, по всей видимости, передавались из уст в уста. В действительности всё было противоположно такому утверждению Христа: теперь Он Сам был беспомощно распростёрт на древе, и Его страдания вызывали не сожаление и сочувствие, а насмешки. С какой точностью исполнилось то, что говорил о Себе Мессия устами Давида: все, видящие Меня, ругаются надо Мною, говорят устами, кивают головою (Пс.21,8). Сойди с креста, если Ты Сын Божий. Как это напоминает то сатанинское искушение, которое трижды предлагал Ему враг рода человеческого тогда, в начале Его земного служения, в пустыне, на горе Искушений: если Ты Сын Божий-скажи, чтобы камни сии сделались хлебами; если Ты Сын Божий-бросься вниз! И теперь устами слуг саддукейских говорил тот же искуситель, предлагая Господу нашему мысль употребить Своё всемогущество для избавления Себя от нестерпимых крестных мук. Видимо, сатана пытался проникнуть в святейшую душу Его со своими богопротивными помыслами и в тайну Его крестных страданий.

Наконец и сами первосвященники не утерпели, не стыдясь своих седых волос, не щадя своего почтенного сана:

СТИХИ 41-43: Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдёт с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога; пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: «Я Божий Сын».

Эти люди с насмешками обращаются теперь к Самому Господу и, видимо, к народу, стоящему у креста Иисусова, указуя на Него. Во всех этих насмешках указывается на действительные факты из жизни Иисуса Христа, совершенно не понятые или извращённые насмехавшимися над Ним людьми. Но если бы Он теперь сошёл с креста и таким образом спас Себя Самого, то это было бы чудом меньшим сравнительно с Его воскресением. Есть изречение: «Христос не сойдёт со креста до тех пор, пока евреи не уверуют. А евреи не уверуют до тех пор, пока Христос не сойдёт со креста.» Евреи издревле признавали Псалом 21 за песнь о Мессии. А в этом Псалме Мессия-страдалец говорит: пронзили руки Мои и ноги Мои (Пс.21,17). Во времена Давида вовсе не была известна казнь распятия. Ясно, что Давид в духе пророческом видит в отдалённом будущем судьбу Мессии. Видит то, что теперь совершилось над Иисусом стараниями Синедриона. Но даже припоминая пророчества о Мессии, фарисеи с насмешкой прилагают их теперь к страждущему Господу и тем поразительнее исполняют эти пророчества. Уповал на Бога,-повторяют они хулу, которую в псалме у Давида произнося нечестивые в оскорбление Мессии: пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: «Я Божий Сын». Разве отец оставил бы сына в таком положении? Говорит Иоанн Златоуст: «О, скверные и пребеззаконные! Пророки разве не были пророками или праведники праведниками оттого, что Бог не исхитил их от напастей? И они также страдали. Что может сравниться с вашим безумием? Если их слава не омрачилась бедствиями, тем более не надлежало вам соблазняться о Христе, Который и делами, и словами искоренил в нас эту мысль». «Не человеки на Голгофе ругаются Божию величеству,-говорит святитель Филарет Московский,-Божий промысл посмеивается буйству человеческому, без нарушения свободы заставляя его служить высочайшей Своей премудрости. Не лукавые рабы прехитряют Господа; всеблагой Отец не щадит Сына, чтобы не погубить рабов лукавых.» Окружающие Христа люди не могли и не хотели понять, что для избавления других от опасности люди часто жертвуют своей собственной жизнью.

СТИХ 44: Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его.

Матфей и Марк пишут об этом одинаково: Христа поносили оба разбойника (Мк.15,32). Но у луки (23,39-41) говорится только об одном разбойнике, который поносил, а другой унимал его. Это различие в показаниях евангелистов обращало на себя внимание ещё в древности. Ориген, Златоуст, Феофилакт и другие толкователи считают, что Христа сначала хулили оба разбойника. Но потом один из них, видя долготерпение Христа и то, как господь переносит крестные муки, раскаялся и начал унимать другого, и наконец, произнёс свои слова: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк.23,42). Матфей и Марк, которые не говорят о раскаявшемся разбойнике, хотели вообще показать, что ругательства сыпались не только из среды первосвященников и старейшин, но и со стороны разбойников. Лука замечает ещё, что они слышались и со стороны воинов (Лк,23,36-37). По-видимому, тут была масса поношений и богохульств так, что трудно было и разобрать, откуда они слышались. У Иоанна здесь введён рассказ о женщинах, стоявших при кресте, и поручение Богоматери апостолу Иоанну.

Однако злоречие и издевательство над распятым Господом недолго торжествовало. Скоро сама неодушевлённая природа явила знамение для вразумления врагов Иисусовых, искавших некогда знамения с небес.

СТИХ 45: От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого;

Распятие Христа совершилось в третьем часу (по еврейскому счёту). По нашему счёту-это в девятом часу утра. Об этом пишет евангелист Марк. Далее все синоптики утверждают, что тьма по земле распространилась от шестого часа до девятого (по еврейскому счёту), то есть, через три часа после распятия. По нашему счёту времени от двенадцатого часа до трёх часов дня. Происхождение этой тьмы, которая распространилась по всей земле, до настоящего времени не объяснено и видимо никогда не будет объяснено. Считается, что здесь исполнилось древнее пророчество пророка Амоса (8,9): И будет в тот день, говорит Господь: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня.

Из древних толкователей самое подробное рассуждение об этом встречаем у Оригена, который пишет, что у древних историков об этом факте нигде не сообщается и что тьма не могла быть следствием солнечного затмения, потому что Пасха праздновалась во время мартовского полнолуния. Ориген считает, что как другие знамения во время страданий и смерти Христа даны были только в Иерусалиме, так и тьма до девятого часа распространилась только по всей Иудее. И объясняет тьму появлением темнейших облаков, которые плотной завесой накрыли всю иудейскую землю и Иерусалим. И солнце померкло.

Булгаков в своём романе «Мастер и Маргарита» пишет об этой тьме так: «…тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной Антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды… Пропал Ершалаим-великий город, как будто не существовал на свете…»

Есть ещё одно объяснение появления тьмы над этой землёй: это можно объяснить приближающимся землетрясением. С таким предположением вполне согласно показание Оригена о появлении темнейших облаков или туч. Такие явления нередки перед землетрясениями. Этот мрак, который вдруг среди ясного полудня покрыл землю, должен был устрашить толпу, которая безумствовала у креста Господня. Ругательства на время затихли. Под покровом тьмы ко кресту смогла приблизиться Матерь Господа с любимым учеником Иоанном. Сбылось предсказание Симеона о том оружии, которое пронзит печалью деву Марию. Справедливо говорит один учитель Церкви: «Поистине, Она не вынесла бы этой скорби, если бы не поддерживала Её та десница, которая была простёрта над Ней на кресте. Теперь и для любящего ученика стало ясно, какова та горькая чаша, которую он обещал пить со своим Учителем, когда просил себе места по правую Его сторону.»

Иннокентий Херсонский повествует: «Евангелисты не говорят, что Матерь Господа и друзья Его рыдали, подобно жёнам Иерусалимским. Их рыдания возмутили бы последние минуты жизни Иисуса, так нежно ими любимого: кто может плакать, тот ещё не проникнут силой всей скорби, к какой способно сердце человеческое. И для Иисуса Христа взгляд на Матерь был новым мучением. Доселе Он был Её надеждой и утешением. Теперь Она оставалась матерью уже не того Иисуса, которого все любили и уважали, Которого страшился сам Синедрион. А Иисуса, всеми оставленного, поруганного, окончившего жизнь на Голгофе, вместе со злодеями! Надлежало подать Ей какое-либо утешение, но подать так, чтобы оно, служа отрадой на всю жизнь, не подвергло теперь Деву Марию насмешкам и преследованию врагов, из которых многие находились ещё у креста. Чтобы они не позволили себе никаких дерзостей, узнав, что между ними находится Матерь Иисуса, Господь не назвал Её матерью. Жено! - сказал Он Ей голосом бесконечной любви,- се сын Твой! Взгляд на Иоанна объяснил эти слова: он заменит Меня Тебе. Потом, указуя взглядом на Матерь, сказал Иоанну: се, Матерь твоя! (Ин.19,26-27). Люби Её, береги Её, как свою мать. И ученик со всей точностью выполнил волю умирающего Учителя. И с того самого часа, как свидетельствует он в своём Евангелии, принял Деву Марию в дом свой, и служил Ей до самой Её кончины. Чтобы скорбь Пресвятой Девы-Матери не увеличилась ещё более при виде последних, самых тяжких страданий умирающего Сына, Иоанн немедленно удалился с Ней с Голгофы.

СТИХ 46: а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или, Или, лама савахфани? То есть: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?

Спаситель висел на кресте около шести часов. Смерть Его приближалась. Физические и нравственные страдания Его сделались невыносимыми. Никогда пророчества не исполнялись с такой силой, как теперь исполнились на Господе слова святого Давида о Мессии: Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце моё сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей. Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прилипнул к гортани моей, и Ты свёл меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня… пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; (Пс.21,15-18).

Божественный страдалец, вероятно, Сам остановился мыслью на этом пророчестве. Силы истощились в Нём вместе с жизнью. Угасающий взор всё ещё стремился к небу, но оно было мрачно. Человеческая природа Христа изнемогла. Никакой праведник не может испытывать такое тяжкое оставление Богом, какое испытывал Он. Взор Отца Небесного прежде покоился на Нём с любовью. И этот взор любви покоил Дух Его. Но вот Он перестал ощущать покоящего взора благости Небесной, и остался без всякого утешения и земного, и Небесного. Как Человек, погружённый в море невыносимых мук, Он вопиет к Богу воплем крепким. Но Его молитвенное восклицание служит для врагов Его новым поводом к насмешкам;

СТИХ 47: Некоторые из стоящих там, слыша это, говорили: Илию зовёт Он.

Имя Илия по-еврейски пишется иначе, чем Эли или Эль, -то есть, Боже Мой. Но по произношению Илия и Боже мой на еврейском сходны. Имя Илия переводится Бог есть Ягве. Было естественно, если некоторые из стоящих там, не расслышали или просто не поняли последних слов Христа и подумали, что Он призывает на помощь Илию. Если эти некоторые были воины, то это ещё можно понять. Откуда римлянам знать пророка Илию? Но если насмехались не воины, а враги Христовы, то ясно, что эти изверги только притворились, будто не расслышали этого жалобного, громкого восклицания Господа. Им нужен был только повод к новым издевательствам над умирающим Страдальцем. «Смотрите,-кричали они,- как Он и умирая, не перестаёт представлять лицо Мессии: Он зовёт Своего Предтечу Илию на помощь». Тогда все верили, на основании буквального понимания пророчества Малахии, что Илия должен явиться перед пришествием Мессии. Верили также, что этот пророк является для помощи тем, кто его призывает. Между тем, Божественный страдалец смертельно томился жаждой. Жажда бывает и от потери крови, а у Господа ещё и потому, что кровь прилила к голове и сердцу. Эта жажда становилась с каждой минутой всё жгучее, всё нестерпимее. Жажда была предвестницей близкой смерти, томила Его мучительной тоской. В полном изнеможении телесных сил Он воскликнул: жажду! (Ин.19,28). Этот жалобный вопль страждущего Господа тронул одного из воинов:

СТИХ 48: И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, наложив на трость, давал Ему пить;

Уксус, то есть, кислое вино с веществами, которые действуют болеутоляюще. Сотник не препятствовал человеколюбию подчинённого, потому что распятый Праведник всё более возбуждал его внимание и уважение. Есть ещё одно толкование по поводу этого напитка. Говорят, это был виноградный сок, из которого делали кислый напиток, наподобие нашего кваса. Его обычно пили римские воины. Но другие воины, по-видимому, начали осмеивать его поступок:

СТИХ 49: а другие говорили: постой, посмотрим, придёт ли Илия спасти Его.

Эти слова всеми толкователями считаются издевательскими.

СТИХ 50: Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух.

Иоанн пишет, что перед смертью Христос крикнул или сказал: совершилось! (Ин.19,30). Лука пишет, что Христос перед самой кончиной сказал: Отче! В руки Твои предаю дух Мой (Лк.23,46).

Все синоптики употребляют здесь выражение «громкий крик». Был ли этот крик со словами или без слов,-трудно сказать. Сказаны ли были эти слова перед самой кончиной-тоже неизвестно. Но слова эти точно были. После этого глава Его преклонилась, как обыкновенно бывает с умирающими, и Он испустил дух. Так окончилась жизнь, подобной которой нет и не будет на земле. Так совершилось дело спасения мира. Совершилось всё, чего ожидали ветхозаветные патриархи и пророки, что было обещано, предсказано, прообразовано. Исполнена воля Отца Небесного: мир спасён крестом Сына Божия. Ветхий Завет окончился. Пришла эра Нового Завета.

СТИХ 51: И вот, завеса в храме разодралась надвое, сверху донизу; земля потряслась; и камни расселись;

Что за завеса? Под ней следует понимать здесь покрывало или занавес, который отделял Святое Святых от святилища. Этот занавес был из разноцветной ткани, украшенной вышивкой и державшейся на пяти деревянных столбах. Раздирание завесы, как и другие обстоятельства, о которых сообщается в апокрифах, в Талмуде и Иосифом Флавием-всё это могло быть следствием землетрясения. Блаженный Иероним пишет, что брус храма огромной величины обвалился. Это Иероним нашёл в апокрифическом Евангелии евреев. Архиепископ Иннокентий Херсонский пишет: «Доколе Богочеловек оставался в живых, природа как бы не хотела возмущать последних минут Его необыкновенными явлениями и страдала с Господом своим безмолвно: одно только солнце, по выражению Иоанна Златоуста, не могло освещать зрелище бесчеловечия. Но едва Господь предал дух Свой в руки Отца, как открылся ряд знамений, которые всему миру показали, что один из крестов, стоявших теперь на Голгофе, несравненно святее Храма Иерусалимского.

Ещё несколько слов о завесе: она имела 17.5 метров в длину и 14 метров в ширину. Она открывалась только раз в году, когда первосвященник входил с кровью тельца во Святое Святых. Вот она-то и разорвалась надвое, так что ковчег завета, херувимы и прочие священные вещи, коих никому не позволено было видеть под страхом смерти,-теперь стали видимы для каждого священника, находящегося в храме. Блаженный Феофилакт пишет: «Храм Божий как бы скорбел о смерти воплотившегося Бога, растерзал одежду свою, то есть, завесу.» И так как Святое Святых служило образом Неба, то раздрание завесы означало, что теперь уничтожена преграда между Небом и землёй, что разрушена пропасть между Богом и человеком, что Небо стало доступно для людей, потому что туда вошёл первосвященник Иисус Христос.

Раздрание завесы было поистине чудесным, ибо сам Храм уцелел. Земля потряслась и камни расселись: скалы треснули и распались. До сих пор у подножья Голгофской скалы можно видеть особенно достойную внимания расселину, потому что скала в этом месте разорвалась не по слоям, а поперёк слоёв. Говорит Иоанн Златоуст: «И камни расседаются, и земля трясётся, чтобы познали, что Он мог и их ослепить и расторгнуть (растерзать). Тот, Кто расторгнул камни и омрачил Вселенную, не тем ли более мог сделать это над ними, если бы захотел? Но Он не восхотел этого; излив Свой гнев на стихии. Он желал спасти их кротостью.»

СТИХИ 52,53: и гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим.

Здесь евангелист среди страшных событий как бы предупреждает радость воскресения и относит события, совершившиеся после, к раннейшему времени. Смерть Христа и Его воскресение сопровождались удивительными явлениями не только на земле, но и в загробном мире. Они были совершенно новы. Если те люди, которые воскресали до этого, получали такое же смертное тело, как и прежде, то теперь воскресение походило на воскресение Самого Господа. Святые воскресали с новыми прославленными телами. И, как пишет евангелист, явились многим в Иерусалиме, хотя, как и Сам Христос, не жили среди них. Кто были эти святые и как они были узнаны,-совершенно неизвестно. Так сила Христа, разрушающего Царство смерти в самых основаниях его, немедленно проникло то, что способно было принять эту силу, и тотчас ознаменовало себя животворным действием. «Христос,-говорит святитель Григорий Двоеслов,- один умер, но не один воскрес; Он совоскресил с Собою многих, чтобы воскресением подобных нам людей утвердить надежду нашего воскресения.»

Святые отцы думают, что они не умирали уже вновь, а сопровождали невидимо Господа на Небо при Его вознесении, составив из себя вокруг Него начатки обновлённого человечества.

СТИХ 54: Сотник же и те, которые с ним стерегли Иисуса, видя землетрясение и всё бывшее, устрашились весьма и говорили: воистину Он был Сын Божий.

Упоминание о сотнике показывает, что кроме распинавших Христа воинов, на месте распятия был ещё отряд в сто человек под начальством сотника. Ввиду того, что на Голгофе в этот день было народное столпотворение, это было вполне естественно и возможно. О сотнике, бывшем при распятии, известно мало. По преданию его звали Лонгин. Он принял позже крещение и проповедовал на своей родине, в Каппадокии, за что и принял мученическую смерть. И сама Личность Иисуса, и всё бывшее произвели на него сильное впечатление, поэтому сотник и сказал: Воистину, Он был Сын Божий. Но если во время смерти Христа и землетрясения сотник вынужден был оставаться с воинами на Голгофе, то простой народ, оставив все свои насмешки и издевательства, начал быстро расходиться по домам от страшного Голгофского зрелища, ударяя себя в грудь. Иннокентий Херсонский говорит: «Там и здесь видимы люди, с поникшими главами, возвращающиеся в город. Мнение, что распятый Иисус есть Сын Божий, снова начало пробуждаться во всей силе. Теперь многие, даже из злословивших, от сердца сказали бы: сниди с креста, мы уверуем в Тебя, но Лев от Иуды уже почил, и кто возбудит Его?» Это было начало того спасительного раскаяния, которое с такой силой потом проявилось в народе в день Пятидесятницы во время проповеди апостолов.

СТИХИ 55,56: там были также и смотрели издали многие женщины, которые следовали за Иисусом из Галилеи, служа Ему; между ними были Мария Магдалина и Мария, мать Иакова и Иосии, и мать сыновей Зеведеевых.

Из апостолов, кроме Иоанна, мы никого не видим у креста Его. Страх их был сильнее любви. У Петра был свой крест: он плакал в уединении. Зато любовь святых жён, учениц Господа, превозмогла всякий страх. Приблизиться ко кресту им не позволяли римские воины. Потому они издали наблюдали за страждущим Учителем и Господом своим. И сами страдали душой.

Кто они были? Мария Магдалина-лицо известное. Мария, мать Иакова и Иосии-это была жена Алфея или Клеопы, сродница Девы Марии. Мать сыновей Зеведеевых- мать апостолов Иакова и Иоанна-Соломия. Далее синоптики пропускают рассказ о том, как разбойникам перебили голени, а Иисусу Христу копьём пробили рёбра. Но у Иоанна этот рассказ есть: Но так как тогда была пятница, то Иудеи, дабы не оставлять тел на кресте в субботу,-ибо та суббота была день великий,-просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. Итак, пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьём пронзил Ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин.19,31-34).

Следующий день была суббота-день покоя. Она начиналась с появлением на небе трёх звёзд или приблизительно с шести часов вечера по нашему счёту. Это и был «второй вечер», с которого, по случаю наступления субботы, прекращалась всякая деятельность. «Первый» же вечер начинался около трёх или четырёх часов по полудни. Промежуток между первым и вторым вечером назывался временем «между вечерами». В это время, если и был пасхальный день, дозволялось исполнять некоторые работы. Это и видно из Евангелий, которые в этом случае служат более надёжным историческим источником, чем, например, Талмуд.

Зачем же перебили голени разбойникам?  Чтобы ускорить казнь, палачи нередко мечом перебивали голени распятому. Человек истекал кровью и быстро умирал. Стражники, охранявшие голгофу в день распятия Христа, торопились. Им нужно было закончить своё страшное дело до заката солнца по той причине, что после заката Иудейский закон запрещал прикасаться к мёртвому телу. А оставлять эти тела до завтра было нельзя, потому что наступал великий праздник-Иудейская Пасха. И три трупа не должны были нависать над городом. И вот, евангелист Иоанн специально отмечает, что воины перебили голени двум разбойникам, но Христа не коснулись, потому что видели-Он был мёртв. Иоанн сообщает, что когда римский воин пронзил грудь Иисуса, то из раны излилась кровь и вода. Копьё дошло до сердца. То, что кровь и вода излились, означает, что сердечная кровь ещё раньше смешалась с жидкостью околосердечной сумки. Сердце не выдержало мук. Христос умер от разрыва сердца.

Иннокентий Херсонский поясняет: «Видно, эта рана была глубока, если Господь по воскресении Своём сказал Фоме: подай руку твою и вложи в рёбра Мои (Ин.20,27). На агнце Божием исполнилось слово Писания: и костей её (Пасхи) не сокрушайте (Исх.12,46). До исполнения этих слов Священного Писания, может быть, никто не понимал, для чего Моисей заповедал не сокрушать костей пасхального агнца. Теперь стало ясно, что этим предзнаменовалось не сокрушение костей Господа. Так самые неважные обстоятельства страданий Христа все были предуказаны Промыслом Божиим, чтобы укрепить нашу веру, чтобы возбудить любовь к Распятому за нас.»

СТИХ 57: Когда же настал вечер, пришёл богатый человек из Аримафеи, именем Иосиф, который также учился у Иисуса;

Едва первосвященники вышли из претории Пилата с позволением сократить жизнь распятых новым мучительным средством, как перед Пилатом явился новый проситель, желавший иметь позволение снять с креста и предать погребению тело Иисуса. Это был Иосиф Аримафейский. Аримафея или Рама. На территории Палестины было две рамы: в колене Вениаминовом и в колене Ефремовом,-родине пророка Самуила. Иоанн добавляет, что Иосиф был тайным учеником Иисуса Христа из страха от Иудеев. Иосиф, по всей вероятности, жил теперь в Иерусалиме. Он был знаменитым членом Синедриона, человеком почтенным и праведным, ожидавшим Царствия Божия.

Очень могло быть, что Иосиф с сердечным участием сопровождал Господа на Голгофу, видел Его страдания, слышал Его молитву за врагов, Его предсмертные восклицания. Видел, как его Божественный Учитель предал дух. И вот, в его сердце разгорается непреодолимое желание не допустить того поругания, которое грозило бездыханному телу Иисуса Христа от Его врагов. Обыкновенно, тела казнённых оставались добычей хищных зверей и птиц или же погребались на кладбищах для преступников. Несомненно, Синедрион распорядился бы похоронить тело Иисуса на кладбище для повешенных злодеев. Благородная душа Иосифа возмутилась от одной мысли о возможности такого погребения для Учителя. Он вдруг воодушевился необыкновенным мужеством. «Пусть,-рассуждал он,-Синедрион и Пилат думают обо мне, что хотят, пусть они все возненавидят меня, но я сделаю своё дело: отдам последний долг моему Учителю.»

Евангелист пишет:

СТИХ 58: он, придя к Пилату, просил тала Иисусова. Тогда Пилат приказал отдать тело;

Толкует Златоуст: «Он отважился теперь на явную смерть, так как возбуждал против себя всеобщую ненависть тем, что обнаруживал свою любовь к Иисусу и дерзнул просить тело Его, и не прежде отступил, пока принял Его. Дерзнул даже не только принять тело и погребсти честно, но и положить в новом гробе. Чем показал свою любовь и мужество.»

Он не побоялся и того, что прикосновение к мертвецу, по Закону оскверняло человека на семь дней, и, следовательно, лишало его всех святых обрядов и радостей пасхальной недели. Для возлюбленного Учителя Иосиф был готов теперь на всё. А Пилат рад был отдать тело Иисуса Иосифу, чтобы сколько-нибудь успокоить свою совесть, которая тревожила его за неправду суда. Это было как бы жертвой, которую Пилат принёс памяти Праведника, невинно им осуждённого. И вот, едва только воины успели нанести телу Иисуса Христа последний знак своей бесчеловечности, Иосиф явился на Голгофу для снятия Его с креста. Вместе с ним пришёл Никодим, который однажды ночью приходил к Иисусу слушать Его высокую беседу о духовном возрождении. Никодим также принадлежал к числу учеников Христа. Очевидно, два друга действовали по взаимному соглашению. У Иосифа близ Голгофы был сад, в котором находились каменные скалы. В одной из них, по обыкновению Иудеев, высечена была пещера для погребения. Она была довольно просторна и высока. Человек, стоя, едва мог достать свод её. Ещё никто не лежал в ней в беспробудном сне. Иосиф предназначал её для себя и для своего семейства. Место это было очень удобное, всего в ста шагах от Голгофы, что было очень кстати для Иосифа и прочих друзей Иисуса. Здесь очень удобно было похоронить Иисуса, а затем невозбранно приходить на гроб Его. Поэтому пречистое тело Господа было немедленно перенесено в сад Иосифа. Никодим принёс целых сто фунтов ароматов смирны и алоэ. Эти вещества в виде мастей употреблялись для бальзамирования тел усопших и предотвращения быстрого их разложения. Иосиф купил новую чистую плащаницу (льняное, тонкое и очень дорогое полотно).

СТИХ 59: и, взяв тело, Иосиф обвил его чистой плащаницею

Омытое чистой водой тело Спасителя было намащено ароматами и вместе с ними обвито плащаницею-широкой четырёхугольной простынёй. А голова и лицо покрыты были судАрем- длинным головным полотенцем. Затем всё тело было перевито снурками, как пеленают младенца. Именно в таком виде был положен во гроб Лазарь, господом воскрешённый. Златоуст говорит, что, по-видимому, Иосиф и Никодим думали о Христе, как об обыкновенном человеке, и погребали Его навсегда, до последнего дня мира, хотя и высказывали самую горячую любовь к Нему. Все эти погребальные пелены превратились потом в неоспоримых свидетелей Его воскресения. Невозможно было эту плащаницу и сударь отделить от бездыханного тела в таком виде, как эти ризы затем, в утро воскресения, были найдены в сложенном порядке на опустевшем ложе. Краткость времени не дозволила соблюсти всех прочих погребальных обрядов. Недостаток их надеялись восполнить по прошествии субботы.

СТИХ 60: и положив Его в новом своём гробе, который высек он в скале; и, привалив большой камень к двери гроба, удалился.

С такой великой честью, с таким благоговением совершено было погребение нашего Господа. Изумительно точно исполнилось при этом пророчество Исайи: Ему назначили гроб со злодеями, но Он погребён у богатого (Ис.53,9).

СТИХ 61: Была же там Мария Магдалина и другая Мария, которые сидели против гроба.

Как при снятии со креста, так и при погребении присутствовали некоторые из жён, преданных Господу. Однако от нежной любви их к Иисусу не скрылось то, что драгоценным останкам Его можно ещё оказать некоторые знаки уважения. И они решили заняться вновь благовонными мастями, чтобы по окончании субботы прийти и ещё помазать тело своего Учителя.

СТИХ 62: На другой день, который следует за пятницей, собрались первосвященники и фарисеи к Пилату

 Толкует блаженный Феофилакт: «Закон повелевал, чтобы в день субботний никто не двинулся с места своего. Между тем, беззаконные Иудеи собираются к иноплеменнику Пилату вместо законного собрания.» Они собрались обсудить ещё одно обстоятельство: они, в отличии от учеников, хорошо помнили предсказание Иисуса о Его воскресении в третий день. Надобно было принять меры, чтобы предсказание это не сбылось на самом деле. Кто знает? Может быть, в тайниках грешных душ и было некоторое предчувствие, что Христос воскреснет. И они хотели заглушить в себе это предчувствие, подавить страх, уверяя самих себя, что это невозможное дело. Они боялись и другого-обмана со стороны учеников Иисусовых: то есть, что они унесут тело учителя из гроба и скажут, что Он воскрес из мёртвых, и, таким образом, произведут опасное для Синедриона волнение.

СТИХ 63: и говорили: господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, ещё будучи в живых, сказал: «после трёх дней воскресну;»

Об этом члены Синедриона могли узнать или от Иуды-предателя, или по слухам, которые шли от апостолов.

СТИХ 64: итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: «воскрес из мёртвых», и будет последний обман хуже первого.

Почему последний обман хуже первого? Весть о воскресении сильнее будет действовать на умы человеческие, чем действовали слова Спасителя о Себе, как о Мессии. Толкует Филарет Черниговский: «Странные опасения Синедриона! Зачем ученикам надо было красть тело Иисуса? Да где-же они, ученики-то? Не разбежались ли они все, как овцы? Видел ли их кто-нибудь из первосвященников на Голгофе в день распятия Иисуса? Кроме Иоанна. Видели ли кого-нибудь из них при гробе? Бедные люди! Они чувствуют, они признают величие Иисуса и во гробе, они боятся Иисуса мёртвого, но упорно продолжают борьбу с Истиной Небесной. Они борются с Нею, но поражают только самих себя.»

Пилат не хотел затевать нового спора с ними. Дело, о котором они просили, было для него неважное.

СТИХ 65: Пилат сказал им: имеете стражу, пойдите, охраняйте, как знаете.

Здесь неточный перевод: не имеете, а имейте, то есть, возьмите стражу. Говорит Златоуст: «Пилат не позволяет воинам одним запечатать гроб, но говорит: Вы сами, как хотите, запечатайте, чтобы после не винить других. Если бы воины одни запечатали, то Иудеи могли бы сказать, что воины позволили унести тело раньше запечатания. Теперь, когда сами утвердили гроб, уже не могут сказать этого. Видишь ли, как невольно заботятся об истине? Сами пришли, сами просили, сами запечатали вместе со стражей.»

Но Промысел Божий и при этом творил Своё дело: для охранения покоя Царя нужна была не простая стража, и вот назначена стража, охранявшая самый Храм. Говорит Иннокентий Херсонский: «Лишь настал вечер субботний, когда Закон разрешал уже обычные дела, первосвященники, взяв нужное число воинов, отправились в сад Иосифов. Тут, без сомнения, осмотрели всю внутренность погребальной пещеры, уверились в целостности тела Иисуса, равно как и в том, что из пещеры нет другого выхода, кроме того, который завален был огромным камнем. По освидетельствовании, камень был опять привален к входу, и для общей безопасности от всякого покушения войти в пещеру, запечатан печатью Синедриона.»

СТИХ 66: Они пошли и поставили у гроба стражу, и приложили к камню печать.

 По римскому военному уставу воины наказывались со всей строгостью за самое малое нарушение воинской дисциплины. А тут ещё были воины такие, которые состояли и под военным римским уставом и под управлением Синедриона. Итак, Синедрион сам принял меры, чтобы воскресение Иисуса Христа не вызывало никаких сомнений.

Говорит Иоанн Златоуст: «Если бы Христос не тогда воскрес, когда они оберегали гроб, но тогда, когда они спустя три дня, отошли бы, то могли бы ещё кое-что говорить вопреки нам, хотя и безрассудно. Для того Он предварил и воскрес, чтобы не имели они и бесстыдного предлога. Поэтому Господь попустил и запечатать гроб, допустил быть и страже военной. Те, которые со всей дерзостью задержали Его живого, боятся теперь, когда Он умер. Если бы был простой человек, то отчего терять присутствие духа? Пусть же знают, что Он добровольно терпел всё, что только терпел: вот и печать, и камень, и стража, и всё это не могло удержать Мертвеца.»

СОСТАВИТЕЛЬ ТОЛКОВАНИЯ: Преподаватель Воскресной школы Павлова Т.А.