Христианские мотивы в творчестве Г. К. Честертона и К. С. Льюиса

Веркулеева А.В. Доклад на конференции посвященной Дню славянской письменности и культуры

«Небо и земля прейдут, но слова Мои не прейдут». Античная цивилизация была целым миром, и представить землю без нее было бы не легче, чем представить землю без солнца. Она ушла, а слова эти живы. В долгие ночи Темных веков феодализм был привычен, так что человек помыслить себя не мог вне феодальной иерерхии, и Церковь была туго вплетена в эту сеть. Но феодализм разлетелся вдребезги под напором народной жизни истинного средневековья — и самой новой, самой молодой силой была наша вера.

Средневековый уклад — сложный, как мироздание, дом человека — тоже пришел к концу, и тут уж каждому стало ясно, что слова отжили свой век. Но они пересекли сияющую бездну Ренессанса, и через полвека вспыхнули славой новых апологетов и святых. Наконец, они поблекли в резком свете разума и, кажется, исчезли совсем в землетрясениях революций. Наука разоблачила их, но вот — они здесь. История погребла их в прошлом, они пришли к нам из будущего…

Г. К. Честертон. «Вечный человек» Ч2, Г6 «Пять смертей веры»

Эти слова принадлежат английскому писателю, журналисту, критику, апологету ХХ века сэру Гилбету Киту Честертону. Нам он скорее знаком, как автор детективных рассказов об отце Брауне. Те не менее, он является, пожалуй, одним из известнейших апологетов ХХ века. Апологеты — собирательное название раннехристианских писателей, главным образом 2–3 веков, защищавших принципы христианства от критики нехристианских философов. Среди первых апологетов — Иустин мученик, Тертуллиан, Ориген. А одними из последних являются Честертон и Льюис.

Почему же, говоря о христианских ценностях, мы опираемся не только на учение святых отцов, их наследие, но и обращаемся к творчеству двух английских писателей? Приведем слова свт. Григория Великого: «Не для всех, друзья мои, не для всех мудрствовать о Боге, ибо предмет этот и не прост, и не общедоступен. Не для всех, не перед всеми, не на всякие темы, но для некоторых, в определенное время и в определенных границах». Именно поэтому кому-то полезно прочитать «Мытарства блаженной Феодоры», а кому-то книгу «Димон» прот. Александра Торика, хотя смысл этих произведений — одинаков.

В ведении в свою книгу «Размышления о псалмах» К. С. Льюис говорит: «Это не научный труд… Я пишу для неученых о том, о чем и сам мало знаю… Очень часто два школьника могут помочь друг другу лучше, чем учитель… Я ведь сам учитель и сам пытался отвечать ученикам, но быстро замечал по их лицам, что, и я, как мои учителя, потерпел поражение. Соученик поможет лучше, потому что он знает меньше. Он сам недавно думал о том же, что и его друг. Учитель думал об этом так давно, что все перезабыл».

Конечно же, это не единственные светские писатели рассуждающие о роли христианства, но, возможно, кому-то они покажутся близкими по духу.

Для нас Честертон более известен как автор детективных рассказов, а серьезные православные люди якобы детективов не читают, а значит незнакомы с их автором. Справедливости ради, отметим, что наследие сэра Гилберта обширно и охватывает, практически, все жанры от критики и эссе до романов и апологий. Интересно, что еще задолго до принятия крещения Честертон написал свою «Ортодоксию», которая по духу ближе к православию. По словам кандидата богословия В. П. Леги, «где бы он ни работал, что бы он ни писал — перед ним была лишь одна задача: показать, что вера — самое естественное состояние человека.

Эта вера была в нем столь искренней и чистой, что он смог увидеть истинную суть христианства, которая приближает католичество к православию». Рассказы об отце Брауне можно отнести к жанру детектива-проповеди. Простой, незаметный, чудаковатый, маленький католический священник ненавязчиво и неожиданно раскрывает различные преступления, но ни разу не осуждает преступника. Для него важно показать рождение греха и осудить его, а не человека, поэтому некоторых преступников он и вовсе отпускает, видя их раскаяние.

Честертона удивляло отношение нехристиан к Церкви. Одна из глав его «Ортодоксии» называется «Парадоксы христианства» и, действительно, христианство удивительно парадоксально. В христианстве Бог может умереть, а Человек может победить смерть! «Христианство разделило понятия и каждое довело до своего предела. Человек смог гордиться, как не гордился никогда; человеку пришлось смириться, как он не смирялся никогда. Я — человек, значит, я выше всех тварей. Но я — человек, значит, я ниже всех грешников».

Еще одним из парадоксов христианства Честертон называет Радость. Во всех произведениях с легкостью можно отметить тот свет, то состояние, которое в русском богословии называется «Радость о Господе». Языческие добродетели, такие как справедливость и умеренность — печальны, а христианские добродетели — любовь, милосердие — веселые и цветущие.

Радость — это труд: «Пессимизм, в лучшем случае, — входной день для эмоций. Радость — великий труд, которым мы живы» (стр213). Честертон однажды сказал, что хорошего человека узнать легко: у него печаль в сердце и улыбка на лице. Его русский современник считал также: «В грозы, в бури, в житейскую стынь, при тяжелых утратах и когда тебе грустно, казаться улыбчивым и простым — самое высшее в мире искусство». Это Сергей Есенин.

Честертон заставляет нас по-новому взглянуть на вещи, которые казались нам столь привычными в Евангелии. Он не позволяет образоваться духовному болоту, застою. Вслушайтесь в эти слова: «О Христе говорят — должно быть, так и надо — мягко и нежно. Но речь Самого Христа исполнена странностей и мощи — верблюды протискиваются сквозь ушко, горы ввергаются в море. Эта речь ужасает. Он сравнил себя с мечом и велел мужам продать свою одежду, чтобы купить меч!» (Ср: Лк 22:36) (стр 195).

В статье К.Льюиса «Что нам делать с Иисусом Христом?» эта мысль также находит отражение: «К Христу во время Его земной жизни никто не относился, как просто к хорошему и нравственному человеку. Он вовсе не производил такого впечатления на людей, Его окружавших. Каждый, кто встречался с Ним, испытывал либо Ужас, либо Ненависть, либо Восхищение. Равнодушных не было».

И все же, главная мысль, пожалуй, всего творчества сэра Гилберта Честертона — простота сердца, а любимое человеческое качество — веселое смирение. Напоминания об этом рассыпаны по всем произведениям автора. В своей «Ортодоксии» Честертон называет детей лучшими в том учителями.

Родившись в англиканской семье, сознательно избрав католичество, Честертон в своем творчестве избегал тем, которые вызывали догматическое разногласие. Его книги по духу близки русской православной читающей публике. А ответить ей хочется словами самого Честертона: «Есть вера в жизни, есть семья, привычные труды, нам есть о чем потолковать, но спорить нет нужды» (предисловие к роману «Человек, который был четвергом»).

Оба эти писателя предстают перед нами не просто как авторы, абстрагированные от своих произведений, а как собеседники. С ними можно соглашаться, спорить, но нельзя быть равнодушными к тому, как они раскрывают свой внутренний мир.

Всем известна трилогия Льюиса «Хроники Нарнии», в которой он для детей передает аллегорию Царства Небесного. Как он сказал в одной из своих статей: «Я написал то, что мне хотелось прочитать. Люди этого не писали, и пришлось самому». Но нельзя оставить без внимания и еще одно произведение Льюиса «Расторжение брака». В предисловии автор отсылает нас к другому английскому писателю Уильяму Блэйку и его книге: «Бракосочетание Неба и Ада». В форме описания экскурсии обитателей серого города в предрассветный город Льюис представляет картину загробной участи умерших людей.

В предисловии автор объясняет смысл своей книги: «Так или иначе, люди постоянно тщатся сочетать небо и ад. Одни считают, что на самом деле нет неизбежного выбора и, если хватить ума, терпения, а главное — времени, можно как-то совместить то и это, приладить их друг к другу… Нельзя взять в путь все, что у тебя есть, иногда приходится оставить даже глаз или руку…» Помните слова, которые подразумевает здесь Льюис?

Хочется предоставить слово самому писателю. Приведенные ниже мысли были высказаны почти 100 лет назад, но, кажется, обращены к нашим современникам:

• Искупленное человечество прекраснее, чем не падшее, оно прекраснее всех непадших космических рас. Чем больше грех, тем больше милость; чем глубже смерть, тем выше воскресение. В этой славе возвысятся все твари, и те, кто никогда не грешил, благословят Адамов грех.
• Если бы наука доказала «бессмертие души» и показала при этом, что Воскресший Христос был именно загробным пришельцем, христианству это бы принесло не славу, а вред… Просто бессмертие безразлично христианству.

Почему же, говоря о преподавании Основ Православной культуры, мы вспоминаем этих двух английских писателей, которые и православными-то не были? Ответ прост: их вера чиста, искренна, светла и по-детски радостна. А такая вера не сможет оставить равнодушными и читателей.